Иэн протянул руку и погладил Нюкту. Та бесстыдно приласкалась к нему: подставила шею для почесываний, блаженно замурчала.

– Что ж, тогда я пойду, – сказал полицейский. – Если что, звоните.

Я кивнула. Два часа назад я была бы на седьмом небе от мысли, что со мной хочет общаться такой красавчик. Теперь же я скрывала от его пристального взгляда страшную тайну – кто знает, как все пойдет?

Как только Иэн ушел, я позвонила доктору Уиверу. Если кто и был в силах помочь мне выяснить, что случилось с бабушкой – и была ли она живой, мертвой или кем-то посередине, – это врач, который обследовал ее последним.

Звонок перешел на автоответчик: ближайшие часы приема – сегодня с семи до десяти вечера. Я решила, что, раз эта информация сообщалась по телефону, врач принимает пациентов в порядке живой очереди. Стоило прийти к нему к семи.

Я подозревала, что от горя начала сходить с ума. Однако, если существовала хоть крошечная вероятность того, что в магазине организован настоящий вампирский клуб, мне стоило хорошенько защититься. Осинового кола у меня не было, в отличие от деревянных спиц. Я взяла нож и заточила пару штук. Нюкта с любопытством наблюдала за мной.

Я решила потренироваться протыкать сердца на милых викторианских куклах. Их круглые голубые глаза с укоризной глядели на меня.

– И что дальше? – спросила я кошку.

Пожалуй, спицы не самое надежное оружие. Может, они сгодятся против кукол, но что, если я столкнусь с кем-то размером с Рейфа Крозье? Тут без кола посущественнее не справиться.

Честно говоря, убивать вампиров мне не хотелось – только отпугнуть. Поразмыслив и вспомнив факты о вампирах из фильмов и книг, я составила список необходимых предметов. Затем я порылась в кухонных шкафах и нашла пустую банку из-под джема с крышкой.

Я надела куртку и снова направилась в продуктовый. Там я купила две сеточки чеснока. Я бы предпочла связки, но в магазине были только маленькие упаковки по три крупных головки. Может, нанижу их на пряжу и буду носить как ожерелье.

На углу Харрингтон-стрит, где улица пересекалась с Нью-Инн-стрит, стояла церковь Святого Иоанна. Она была сделана из серого камня. Сбоку располагалось кладбище – надгробия были такими старыми и потертыми, что разобрать, кто под ними покоится, было невозможно. Зазубренные камни казались пальцами, грозящими мне с упреком.

С банкой в руках я вошла в прохладный зал церкви. Внутри висели объявления: на одном был список молитв для шестичасовой вечерни, другое напоминало посетителям, что копирование латунных барельефов[14] запрещено.

К счастью, в среду днем церковь пустовала. Я направилась к купели по выложенному каменной плиткой полу – мои шаги звонко отдавались, словно падающая галька. Чувствуя, как хмуро взирают с витражей лики святых, я опустила банку в купель. Хорошо, что ни одно объявление не запрещало черпать святую воду.

Я положила в коробку для пожертвований два фунта, чтобы очистить совесть, а затем, пройдя ряды пустых деревянных скамей, пошла к выходу.

На улице я миновала туристическую группу. Как же мне хотелось забраться в один из экскурсионных автобусов, ожидавших пассажиров в переулках, и отправиться куда-нибудь: в Стратфорд-на-Эйвоне, в Бленхеймский дворец, в Бистер-Вилладж[15] за покупками!

Моя семья не была религиозной, поэтому крестика у меня не имелось. Серебра тоже: я предпочитала бижутерию, а не ювелирные изделия. Поэтому, вернувшись на Харрингтон-стрит, я направилась в «Антиквариат Пенни-фартинг».

Когда я открыла дверь, прозвенел колокольчик. Свет в магазине был тусклым, а само помещение так набито мебелью, люстрами, напольными лампами, креслами, скамейками для ног, картинами и фарфоровыми изделиями, что я какое-то время просто стояла, давая глазам привыкнуть к полумраку. Конечно, я уже бывала здесь раньше, но супруги Райт, владельцы магазина, казалось, любили пополнять ассортимент сильнее, чем что-либо продавать: с каждым моим визитом товаров становилось только больше.