Девушка сидела на одной из кроватей, рядом с ней на покрывале были разложены фотокарточки родителей, уродливой собаки и вырезки из газет и журналов, где был изображен он. В открытом альбоме какие-то портреты и фотокарточки были уже наклеены.

Лайонел нервно провел ладонью по волосам. Неожиданно ему показалось, будто в комнате сделалось слишком жарко. Таким дураком он не чувствовал себя даже на представлении Вио Ламберта из корпорации «Кровавые игры». Сейчас молодой человек сам толком не мог понять, как ему только в голову пришло заподозрить эту девочку не просто в измене, а в лесбийской связи со своей служанкой. Ничего нелепее и представить было невозможно.

Лайонел приблизился к кровати и, наклонившись, прикоснулся губами к макушке девушки. От мокрых волос исходил тонкий аромат земляники. Катя уперла руки ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

— Послушай, — вздохнул молодой человек, поднимая ее на ноги и усилием воли заставляя смотреть на себя.

— Как ты мог поверить! — возмущенно воскликнула она.

Он погладил ее по щеке.

— Я кое-что не рассказывал тебе о Ксане и обо мне.

Катя вопросительно вскинула брови.

Лайонел отступил к двери, пообещав: «Я вернусь ближе к ночи и объясню», затем спешно вышел из дома и зашагал к своей машине.

Когда мышь приземлилась ему на плечо, он сквозь зубы процедил:

— Ну спасибо тебе, черт дери, советчица!

Мышь нахохлилась, укрывшись крыльями.

«А я что… мы с тобой, между прочим, смотрели в одну и ту же газету!»

В следующий час до дома она не произнесла ни слова, лишь хитро посматривала одним глазом. А он совершил несколько звонков, один из них был владельцу газеты Давыдову, с приказом немедленно изъять тираж.

Лайонел вошел в дом и первым делом устремился в комнату Ксаны. Служанка оказалась там, стояла возле стены, одетая в обтягивающее белое платье, с распущенными русыми волосами. Если бы за долгие годы не изучил ее так хорошо, молодой человек подумал бы, что та ждала гостей, но он прекрасно знал, ждала она его. В руках девушка сжимала большую садовую ромашку, с ярко желтой бархатистой сердцевинкой и длинными белыми лепестками идеальной формы.

Пару секунд они смотрели друг на друга, затем Лайонел тихо прикрыл дверь.

— Я предупреждал тебя держаться от нее подальше.

Ксана вздернула подбородок и насмешливо спросила:

— Разве она чем-то отличается от других? Мне казалось, тебе нравится наша игра! — Девушка сделала полшага ему навстречу. — Помнишь, зимой я отбила у тебя ту смешную блондиночку, которая называла тебя «котиком». Тогда ты пришел ко мне отпраздновать с бутылкой лучшей крови, ты смеялся, мы занимались любовью… что изменилось?

Молодой человек покачал головой.

— Позволить одной шлюхе подшутить над чувствами других моих шлюх, быть может, в нашей скучной вечности это и забавно. Я даже простил тебе Анжелику, полагая, что такая победа дорогого стоит. Три года ты обхаживала эту неприступную крепость. Я защитил тебя, когда Анжелика после вашей ночи требовала порвать тебя на лоскутки за твою шутку. Но сейчас, малыш, ты слишком неосторожно решила поиграть с моими чувствами. — Он холодно улыбнулся. — Все еще надеешься, мне станет смешно?

Девушка чуть отступила, прошептав:

— Ты забыл меня.

— Ну что ж, ты напомнила о себе! Тебе ли не знать, как заканчиваются истории, в которых кто-то не смешно надо мной подшутил!

Ксана отпрянула к стене, когда он сделал шаг вперед.

— Лайонел, ничего не было! Она отказала мне, если эта девчонка такая особенная для тебя, то…

Молодой человек взял ее за подбородок.

— Ты умрешь не потому, что она особенная для меня, а потому, что она стала особенной и для тебя.