Сегодня Герберт никаких проблем не испытывал. В гробу было просторно, потому что он лежал в одиночестве.

Тысяча святых! Куда подевался Альфред?

Ведь они договаривались, что сбегут из подземелий вместе! А если он вылез из гроба первым, то, пожалуй, мог попасться на глаза Призраку Оперы. Ужасно, если так. Призраку даже не понадобиться швырять в Альфреда чесноком. Стоит лишь напомнить, что он пробрался в эти апартаменты без разрешения, и бедняга сам зачахнет от чувства вины. Чуть приподняв крышку гроба, вампир посмотрел в щель, но ничего необычного не заметил. Тогда он уронил крышку на пол, сел, поправил волосы и с удивлением уставился на свою руку, облепленную комьями земли. Пошарил по простыне. В гробу, полном земли, он не просыпался уже пару столетий, с тех пор как вышел из возраста для игры в «мертвецов и могильщиков.» Кому взбрела в голову эта идея и зачем?

Вдруг рядом с гробом он заприметил чашку, с синими цветами и позолоченной каймой. В сосуде находилась более чем знакомая жидкость.

При всем своем восхищении французской толерантностью, даже Герберт не допускал мысли, что человек, обнаруживший в своем доме вампира, побежит покупать ему завтрак, а потом еще нальет кровь в изящную тару. Даже монахиня, в чьи обязанности входит любовь к ближнему, не проявила бы столько доброты, а что уж говорить о мрачном владыке подземелий? Протерев еще сонные глаза, виконт заметил под блюдечком сложенный вдвое листок бумаги. Ага! Наверняка Призрак искренне желает ему подавиться этой кровью и проваливать вон. Но к немалому удивлению Герберта, записка вещала:

«Господин виконт!

Покорнейше прошу прощения за то, что не смогу прислуживать Вам за завтраком. Господин Эрик, он же Призрак Оперы, пригласил меня прогуляться в книжный магазин, а я не смею отказать нашему любезному хозяину.

В остальном же не извольте волноваться — катафалк я оставил на городской конюшне, с отелем рассчитался, выглаженное белье Вы найдете в гостиной.

Ваш смиренный слуга,

Куколь.

P.S. Пусть Ваша ночь будет преисполнена такой черной печали, от которой Ваше исстрадавшееся сердце разорвется на части.»

Герберт повертел записку. Удивительно, что прослужив столько лет в их доме, Куколь все еще умудрялся писать твердым, округлым почерком. Как только у него руки не трясутся?

Но листок бумаги выпал из тонких пальцев, когда в комнату вошел Альфред, обнаженный за исключением полотенца, целомудренно обернутого вокруг бедер. С его мокрых волос капала вода, стекая по белоснежным плечам, по гладкой, безволосой груди, заканчивая свой путь под его набедренной повязкой… «Он прекрасен, как Антиной» была вторая мысль виконта. Первая же звучала так — «Где-где-ГДЕ-здесь-ванна-чтобы-я-смог-смыть-с-головы-эту-гадость-пока-у-меня-не — появилась-перхоть-и-секущиеся-концы-и-паразитарные-заболевания-и-архангел-Михаил-знает-что-еще!!!»

— Герберт? Ну ты спишь! — юный вампир восхищенно поцокал языком. — Мы тебя втроем будили.

— Втроем?

— Ага — я, Куколь и Эрик. Теперь он наш домохозяин. Мы остаемся здесь!

— Постой, ты сумел уговорить Призрака сдать нам комнату? — спросил Герберт недоверчиво, но в то же время понимая, что щенячьи глаза друга могли растрогать самое заскорузлое сердце. Когда ресницы Альфреда начинали трепетать, даже мистер Скрудж, смягчившись, дал бы ему целый шестипенсовик.

— Не я — Куколь. Оказывается, они с Призраком состоят в Обществе Владельцев Старинных Органов, ну а члены клуба обязаны друг другу помогать. Ты бы слышал, с каким восторгом Эрик отзывался об этом обществе! Все твердил «Будь оно трижды проклято.