Остановить возмездья час

 Не могут цепи и насилье.

 Пускай не видимы для вас

 Героев гибнущих усилья,

 Но в заповедной глубине

 Души народной, сквозь дремоту,

 Они свершают в тишине

 Свою подземную работу.

 И ей противиться нельзя,

 Пускай нахмурилась, грозя,

 Скала, обвитая громами,

 Но содрогнется и гранит,

 Когда подточен он волнами.

 Терпенье силу победит

 И, верьте, — будущность за нами!

 Голоса в народе

 [Мы поняли тебя, — ты возродил словами

 Толпы заветные желанья и мечты,

 Мы то же чувствовали сами,

 Мы правды жаждем, как и ты.]

 Да здравствует союз народа с королем!

 Сильвио

 Долой венцы, долой Порфиры!

 (Сильвио сходит в толпу. Народ поднимает его на руки, целует его одежду и уносит с криками радости).[64]

 Вариант стих. «Возвращение» («Глядим, глядим все в ту же сторону…»)

 Вослед закаркавшему ворону,

 Сквозь полувырубленный лес

 Глядим, глядим все в ту же сторону,

За край беднеющих небес.

 Какая даль необозримая,

 [Родные, чуждые] поля!

 Ты там, ты там, моя любимая,

 Моя проклятая земля.

 [Кто нас карает всеми карами,

 Кто нас толкает в темный гроб?

 Прошла ли здесь война с пожарами,

 Или чума, или потоп?]

 В оковы древние закована,

 И безглагольна, и пуста.

 Какой ты чарой зачарована,

 Каким проклятьем проклята?

 [Гордиться ль нам, о край отеческий,

 Что ты и гибнущий велик.

 Но этот лик нечеловеческий,

 Ужели Твой, Россия, лик?]

 Давно ль, давно ли, богоносная,

 Вся в Божьей буре и в огне,

 Ты встала вдруг, молниеносная,

 В освобождающей войне.

 Но изменив изменой черною,

 < > предала,

 И вновь блудницею покорною

 На ложе гнусное легла.

 Еще не смыв следы кровавые,

 Еще не смолк мятежный клич,

 И вновь лобзает цепи ржавые,

 И лижет вновь < > бич.

 Но все ж тоска неутолимая

 К тебе влечет: прими, прости,

 Ведь ты одна у нас, родимая,

 Нам больше некуда идти.

 Не говори: вы беззаконные

 Ко мне пришли в недобрый час,

 Не мной на гибель обреченные

 Ступайте прочь, не знаю вас.

 Нет, мы Твои, Тобой зачатые,

 С тобой нам жить и умирать.

Мы дети матерью проклятые

 И проклинающие мать.[65]

 ЖИЗНЬ[66]

 между строфами XXXVI и XXXVII

 С тех пор я отдал сердце бедной маме,

 И с жизнью жизнь у нас навек слилась:

 Над скучной экономией, делами,

 Сквозь холод, сумрак, будничную грязь,

 Как солнца теплый луч была меж нами

 Какая-то чарующая связь.

 Все изменяет, все проходит мимо,

 Но это лишь одно неистребимо.

 Отец копейку каждую берег.