На сердце вновь знакомая тоска…

 Прошел мгновенный жар, и грезы отлетели,

 Больной, скучающий, гляжу без дум, без цели,

 Как медленно ползут по небу облака.

 Где вера, где восторг? Коль утро лучезарно,

 Коль ясны небеса, и все кругом светло, —

 Мы сразу позабыть готовы скорбь и зло,

 И на устах слова молитвы благодатной.

 Но тучи набегут — надежда гаснет вновь…

 Увы! зависит мысль, сознание свободы,

 И вера в божество, и к ближнему любовь —

 От цвета облаков, от солнца и погоды.

 Какая польза в том, что мог издалека

 Без жертвы, как поэт, ты на одно мгновенье

 Любить весь род людской в порыве увлеченья?

 Смотри: вот пьяница у двери кабака,

 Под рубищем бедняк, неведомый прохожий,

 Торговка под дождем на площади пустой,

 Крестьянин на возу под мокрою рогожей, —

 Вот те, кого любить ты должен всей душой,

 Кому восторженно ты простирал объятья, —

Вот — человечество, вот — братья!

 Хочу к ним жалость пробудить,

 Но жизнь, увы, не то, что грезы!

 И гадко мне… Прощенья слезы

 В очах не могут не застыть…

 Но что мне мертвое сознанье,

 Когда для подвига нет сил…

 В моей душе не состраданье,

 А лишь порыв к нему, бессильное желанье;

 Рассудком понял я любовь — но не любил…

 О Боже, все прости, все муки и сомненья,

 Бороться, победить, найти желанный путь —

 И вдруг, в последнее мгновенье,

 Касаясь истины, упасть в изнеможенье

 И знать, что силы нет, к ней руки протянуть!..[56]

 (Входит Канцлер с бумагами).

 Канцлер

 Привет царю… Прости, что смею беспокоить;

 Указы к подписи…

 Сильвио

 Что в них?

 Канцлер

 Так, пустяки.

 Не стоит и смотреть. Решили мы удвоить

 Налоги на крестьян…………….…………….[57]

 Сильвио

 Подай указ.

 (Канцлер подает бумагу).

 В клочки его!..

 ……………………………..

 (Разрывает бумагу).

 Беги скорей, народу объяви,

 Что я великое собранье созываю,

 Что хочет дать король измученному краю

 Законы правды и любви.

 (Канцлер уходит).

 Я вновь спасен! Скорей за дело!

 Мечтательную лень давно пора стряхнуть;

 Как муж, не как дитя, на жизнь гляжу я смело,

 И свежесть бодрая наполнила мне грудь.

 Я рад дождю, я рад, что холодно и серо,

 И мрачно все кругом: к чему мне яркий свет,

 К чему мне красота? Мой дух теперь согрет

 Лишь внутренним теплом, живой, горячей верой…

 Пускай восторгов прежних нет —

 Я стал работником, и проза

 Душе милей, чем радужная греза.

 Теперь не устрашит меня толпа людей

 Ни безобразием, ни пошлостью своей.

 Всем существом моим я чувствую, как мало

 Любить отдельно каждого из них…

 Я прежде для себя лишь жаждал идеала,

 Но чувство личное души не утоляло.