Избор фыркнул:

– Немного же ты увидел. Нет мне дела до того, беспокоится твой поединщик или нет!

– Так ты его обманул, а не меня, – усмехнулся Сергей. – Я перед тобой в долгу, но на доверие мое не рассчитывай. У тебя свои цели, у меня свои.

– А твои цели мне и вовсе не интересны! – ведун тоже ухмыльнулся. – Чего хочет тот, кто за твоим плечом, узнать бы надо. И я узнаю.

«Ну-ну, – подумал Сергей. – Узнаешь ты, как же! Можно подумать, ты один такой “узнаватель”. В очередь становись».

Хотя… Вот будет шутка, если этому старому волчаре удастся выяснить: зачем она, эта новая жизнь Сергея?

Эпилог

– Ешь, – ведун толчком отправил Сергею деревянную миску.

Первое слово, которое произнес Избор с тех пор, как они въехали в лес.

К чему были эти дни молчания, Сергей мог только догадываться. Может, Избор ждал, когда Сергей сам с ним заговорит?

Не дождался.

Подростка, понятное дело, так и распирало от желания поболтать, но воевода держал его в узде.

– Ешь.

Раньше Сергею казалось, что в избе у ведуна мрачно. Теперь – нет. Может, потому что снаружи зима, а здесь огонь играет, веселый, рыжий, пыхающий серым дымом, улетающим в продух.

– Ешь.

Отказываться глупо. Если старый туда что-то подмешал, значит, так тому и быть.

Тем более что и себе ведун накидал из того же котла. Понятно, что к любому зелью есть и противоядия, и привыкание, а вот к голоду точно ни привыкания, ни противоядия быть не может. А сколько времени Сергею придется здесь проторчать, даже местные боги не знают. А знают, так не скажут.

Само разделение пищи – ритуал. Они у Избора дома. Гость священен. Так исстари заведено.

Однако, как показал опыт общения со служителем культа с говорящим именем Прорвич, – не всеми и не для всех.

А хорошо в зимнем лесу. Тихо. Причем не потому, что звуков нет, а потому что… тихо. Всё суетное там осталось, в Белозере. Здесь только снег, огонь в печи и исходящая паром похлёбка.

Сергей зачерпнул… И не заметил, как умял миску.

Вкусно, зараза такая. Вкусней изысканных византийских яств. Особенно если тебе пятнадцать и ты двое суток не жрал горячего.

Ведун накидал вторую миску. Молча. Сергей тоже помалкивал. Когда рот занят, это совсем просто.

Ведун ел мало. Сергея не торопил. А заговорил только, когда ложка Сергея заскребла по деревянному дну.

– Хочешь спросить, почему твоя девка не подходит в жёны Рёреху? – непринужденно, будто продолжая разговор, осведомился Избор.

Ни о чем подобном Сергей спрашивать не собирался. Его куда больше интересовало, что Избор собирается делать с ним самим.

То, что старый не умеет читать мысли, радовало. Хотя…

Это ж такая хитрая сволочь. Дёрруда, вон, развел, будто мальчишку.

Избор закашлял. Или заскрипел. В общем, изобразил веселье.

– Слишком много думаешь для сопляка. (Сергей едва не подпрыгнул.) Гляди, признают в тебе двоедушца, в котле живьем сварят.

– А с чего ты взял, что я двоедушец?

Так, быстренько накидать себе третью порцию. И кушать спокойно, головы не поднимать…

– Может, нас там трое?

– Да хоть семеро, лишь бы беду от моего родича отвели, – ведун изобразил пальцами что-то вроде скукожившейся каракатицы.

– От Рёреха, что ли? – сообразил Сергей. От сытости и тепла его разморило.

Пальцы расплелись, ладонь плюхнулась на стол: каракатица сдохла.

– Так чем же плоха Колхульда для Рёреха? – вернул ведуна к его собственному вопросу Сергей.