|
ШУТОВ ХОРОНЯТ ЗА ОГРАДОЙ АКТ 1 Явление второе Мост через реку, выше Благовещенского базара. На тротуаре сидит безногий нищий, рядом женщина торгует шнурками и средством от насекомых. Дальше – лотки с игрушками, сигаретами, батарейками для бытовой техники. Возле арки, ведущей к оптово-промышленным рядам, толпа цыган окружает Валерия Смолякова. На заднике блестит купол колокольни и темно-синий плакат рекламы «Winston: скажешь, у меня нет вкуса?!». Девица с плаката, похожая на скурвившуюся Золушку, строит зрителю глазки. 1-Й ЦЫГАН ( набычась ). Зачем кричишь? Зачем держишь? Разойдемся по-хорошему… Валерий закидывает рюкзак повыше, спиной пятясь на авансцену. Ярко-красный рюкзак с белой надписью «Marlboro» собирает на себя внимание, мешая отвести взгляд. Цыгане, как приклеенные, движутся следом. Галдят дети. Поверх гомона, из турели малых колонок, размещенных высоко, у самых падуг, медленно возникает знакомая по фильму «Табор уходит в небо» мелодия. «Я умираю, мама» в исполнении Тахира Боброва. Остро вспыхивает, захлебываясь, соло гитары, чуть позже – плачущий голос. 1-Й ЦЫГАН. Разойдемся, да? ВАЛЕРИЙ. Пусть гадает! Я ей ручку позолочу! 2-Й ЦЫГАН ( монотонно, без интонаций ). Хочешь, денег дам? Хочешь? Денег… СТАРУХА. Катька-дура! Дура! Слепая дура… ВАЛЕРИЙ ( близясь к истерике ). Гадай! Что было?! Что будет? СТАРУХА. Ой, дура… ведь видела же!.. ВАЛЕРИЙ. Что?! Гаснет рампа. Левый выносной прожектор берет в круг двоих: Валерия и 1-го цыгана. Остальные люди становятся безликой массой. Из кулис добавляются статисты, растворяются во тьме, наполняя пространство дыханием. Издалека плачет скрипка. В зале, у боковой двери, тускло светится оранжевый плафон с надписью «Аварийный выход». 1-Й ЦЫГАН. Отпусти девку… ВАЛЕРИЙ ( скидывает рюкзак к ногам, долго хохочет ). Я что, держу? Держу?! Я?! 1-Й ЦЫГАН. Отпусти… Возьми меня. ВАЛЕРИЙ. Спляши, кудрявый! Спляши мне! Тогда отпущу! Все пляшите! Все!!! Мелодия плавно переходит в плясовую. Тонкие, резкие лучи «пистолетов», затененных цветными фильтрами, шарят по толпе. В их мелькании люди начинают двигаться: топают, шевелят руками. В такт музыке – нервно, зло – кричит младенец на руках танцующей Катьки. Толпа статистов пляшет: со скучной неистовостью. Калейдоскоп бликов, взмахов, жестов. Языками пламени бьются алые рубахи, создавая иллюзию адского костра. Стихия пляски постепенно захватывает всю сцену, кроме оазиса неподвижности вокруг Валерия. Он напоминает гвоздь в кипятке. Кое-кто из танцоров падает, продолжая дергаться на полу. 1-й цыган – растерзанный, хромающий – не прекращая пляски, как заведенный, вырывается из общей массы. Падает на колени. Вздрагивая от навязанного ритма, ползет к Валерию. В музыке возникают жесткие, металлические диссонансы. 1-Й ЦЫГАН. П-пусти… пусти-и-и!.. Валерий смеется и начинает бить цыгана ногами. Один за другим гаснут «пистолеты». Остается один: густо-красный. 8 – Что? Что случилось? – Да цыганва, м-мать их… Пацана одного на бабки поставить хотели. Набежали, с-саранча: дай, погадаю! Позолоти ручку! А пацан, блин, крутой… – Так им и надо! Кто б всю ихнюю породу… – Та вы, товарышу сержант, спiзнылысь! Усе, гаплык… Я обернулся уже у самого входа в метро. |
