Но ныне вижу, возрадовался ты смерти игумена, возликовал. Не одобряю!
Вассиан глянул на митрополита исподлобья. Ответил глухо:
- Не Богу служил Иосиф, а монастырю Волоцкому и иным, себе подобным, кои стяжательством обуяны.
Варлаам отшатнулся, прикрылся ладонью:
- Уйми гордыню, молитва и пост, молитва и пост - спасение твоё!
Вассиан послушно опустил голову, а митрополит весь подался вперёд, вопрошает:
- Доколь расколу быть в церкви нашей? Остерегаюсь яз. Не доведёт к добру сие - И замолк ненадолго, спросил: - Что не ответствуешь, брат? Яз же нынче единения хочу. Отпускаю тя, инок Вассиан, и в разум твой верую.
Бесшумно ступая, к алтарю приблизился игумен Сергий. Митрополит прервал разговор, посмотрел недовольно. Сергий сказал:
- Братия ждёт, отче, еда стынет…
Немца Иоахимку пятый день как хворобь одолела. Боярин Версень позвал Игната:
- Смотайся, доколь немчура в болезнях пребывать будет… Да мигом. По городу не броди.
Ходьбы Игнату не многовато, до Арбата рукой подать.
Обер-мастер живёт богато. Хоромы хоть и не боярские, но просторные. Лежит немец на мягком ложе, охает. Чих и кашель напал на обер-мастера. Едва Игнат на порог, Иоахим ручкой замахал и затрясся в кашле.
На обратном пути завернул Игнат к Кремлю. У Спасских ворот натолкнулся на ратника и опешил, глазам не верит:
Степан. А тот увидел Игната и вроде не рад. Только чуть задержался, сказал на ходу:
- А я у самого государя был. Смекаешь? Нынче на Пушкарном дворе буду завсегда, у боярина в помощниках.
Прошёл мимо, не остановился. Игнат даже опомниться не успел, стоит, рот открыл от удивления.
На Пушкарный двор явился, Версеню о немце сказал и к Сергуне. Тот на Игнашку посмотрел недоумённо.
- Уж не обер-мастер ли помер, что ты так запыхался? Игнат головой завертел:
- А вот и нет! Кого я сей часец повстречал, отгадай? Они присели на пустую опоку.
- А вот кого, сам не поверил. - И не стал больше томить, сказал: - Степана я встретил.
- Степана? Зачем он здесь и почему к нам не заявляется? Игнат руками развёл:
- Сам его спросишь. На меня смотрел, будто впервой видимся. И о тебе ни слова.
- Быть того не может! - не поверил Сергуня.
- А вот так и есть. И теперь он каждодневно на Пушкарном дворе бывать будет, за нами доглядать!
Степанка долго дожидался, когда государь исполнит своё обещание, пошлёт его на Пушкарный двор в помощь боярину Версеню. Осень минула, зима, а Степан всё живёт в Смоленске десятником огневого наряда. Видать, позабыл о нём великий князь. Оно и немудрено, лето минуло с той поры, как государь посулил ему.
А весной вспомнил о нём великий государь, велел сыскать.
Приставили десятника Степанку на Пушкарном дворе в старшие над государственными ратниками, сторожившими мастеровой люд, чтоб те без дела не слонялись, а паче в бега не ударились к разбойным людям либо в казаки.
Живёт Степанка в слободе на Неглинной, где селились служилые дворяне, а кормится с государевыми людьми, при дворе великого князя.
Боярин Версень Степана вроде и не замечает. Не может забыть, как был он его, боярина, холоп. А что нынче в дворяне служилые попал, так для родовитого боярина Ивана Никитича Версеня звание это никчёмное, хоть и великим князем придуманное. Экие, холопы там, челядь, а туда же, дворяне служилые!
Степану с Сергуней да Игнатом душу бы отвести, а может, и совета друзей послушать, но зазорно ему с мастеровыми водиться. Чай, великий князь с ним беседовал, и у государя он, Степан, нынче на примете.
Занемог великий князь, разжарился на охоте, а потом испил ключевой воды. Заложило горло, ни дохнуть, ни глотать. Лекарь уж чего ни давал - и настою клюквенного, и черники, наконец, испробовал молока горячего с мёдом. Полегчало.
А когда государю невмоготу было, приходил митрополит, уговаривал собороваться. |
