– Как думаешь, командир, разобьют наших? – тихо поинтересовался Алихан. Хоть не орёт во всю глотку, что-то понимает: остальных бойцов не стал напрягать такими вопросами.

– Не знаю, – честно ответил Ватник. Надо бы что-то бравурное сказать, патриотически-однозначное, да только, после увиденного количества бронетехники и живой силы нахлов, не получалось. Вот честно и ответил. – У нас ресурсы есть. И танки, и артбатареи, и «грады». Мало только, а у врага вон какая силища, сам видел.

– Ну это да… А заметил машины этих клоунов, «вбивцев»? Чистый цирк. Разукрашенные как фургоны клоунов в кино.

– Так они и не солдаты. Не бойцы. Но если Республика падёт, от них больше всего наплачемся. В Великую Отечественную обычные фронтовые части вермахта не особо зверствовали. Всякое бывало, конечно, но в основном СС и отряды местных пособников отличались, они и жгли деревни, и пытали, и расстреливали мирное население. Я и фронтовиков их не оправдываю, не подумай, но крови от «вбивцев» больше будет. В разы. Несмотря на то, что клоуны на вид.

Дмитрий вспомнил рассказ Аллы, там ещё, в Плясово-Коровьем, о повешенных русских в одной из деревень, и замолчал. Алихан тоже не рвался продолжать разговор.

Настроение было подавленное. Какое оно ещё может быть у разбитых войск, возвращающихся – понятное дело – на верную смерть. До последнего патрона, до последней капли крови, но иначе никак.

В стороне от Кавино, где когда-то был процветающий аэропорт, международный, между прочим, с рейсами во все концы света, раздался гул. Не обычная канонада орудий, не взрывы, а что-то непонятное. То есть понятное, конечно, но неожиданное.

– Всем внимание! – сказал в рацию Дмитрий. – Похоже, нахлы всё-таки решили применить авиацию. Рассредоточиться, на открытые места старайтесь не выходить, идём под деревьями.

Они, остатки разведбата, конечно, не цель для бомбардировщиков и штурмовиков, но хрен их знает, где атакуют, всякое может быть. Как же так-то, русские же закрыли небо ещё в начале войны, а теперь вот… Слили их, что ли, пока разведбат насмерть стоял в развалинах авиазавода? Очередные соглашения, от которых потом кровью плачут, из-за санкций и прочего?!

– Дим… – Алихан даже рацию уронил на землю, так удивился. Хорошо, что ей швыряться можно как угодно, на то и рассчитана. – Командир, это русские!

Гул нарастал, теперь уже было видно и его источник: звенья серовато-зелёных алюминиевых туш, обманчиво-медленных, тяжёлых, которых, казалось, только чудо могло поднять в воздух, наплывали на Кавино и пригороды, расходились по сторонам, заходя на атакующие позиции. И правда, трехцветные звёзды. Белый-синий-красный.

– Ватник! – орала рация на поясе голосом Дрона. – Наши это, наши! Насрали там в Москве на все эти нормы и соглашения! Наши!!!

Звенья самолётов распадались, каждая боевая машина шла к своей цели. Грохот утюжил окрестности, прижимал к земле. И так смотреть снизу страшно, а если это летит тебя убивать – и вовсе жутко. Дмитрий и так песмарийцам отродясь не завидовал, а сейчас едва не пожалел. Да и проявил бы сочувствие, если бы они ровным строем не шли убивать: его, семью, горожан, выжигать всё русское просто за то, что оно – не их. Чужое. Страшное.

В небе было одновременно три десятка боевых машин.

Карающий меч империи, из-за чужих козней и собственной слабости прикинувшейся «региональной державой», но потихоньку возвращающей свои силы. И не так важно, как нынче называется должность «Императора Всероссийского» и «генерального секретаря», да и фамилия занимающего трон – не главное.