|
Какое ему дело до воли народа? Он хочет завоевать любимую женщину, и плевать ему на то, что в Европе по его вине вспыхнет пожар войны, прольются реки крови, будут впустую растрачены огромные богатства. Теперь Бэкингема ненавидели повсеместно и уже отнюдь не безмолвно, как раньше. Друзья герцога, опасавшиеся, что скоро народ перейдет от слов к делу, призывали Бэкингема принять меры предосторожности и советовали носить для пущей безопасности кольчу. Но герцог, по-прежнему самоуверенный и язвительный, лишь злорадно потешался над ними. - Какая в том нужда? - презрительно отвечал он доброхотам. - Римского духа больше нет! Но тут он заблуждался. Как-то утром, после завтрака, когда Бэкингем выходил из портсмутской резиденции на Хай-стрит, откуда руководил последними приготовлениями к своей крайне непопулярной в народе экспедиции, к нему приблизился Джон Фелтон. Этот человек добровольно вызвался сыграть роль орудия народного мщения. Подойдя к Бэкингему, Фелтон по самую рукоятку всадил ему в грудь кинжал, благочестиво воскликнув при этом: - Да сжалится Господь над душою твоей! Принимая во внимание все обстоятельства дела, вероятно следует признать, что убийца (а вместе с ним и народ) имел все основания обратиться к Богу с этой мольбой. 9 ТРОПОЙ ИЗГОЯ Падение лорда Кларендона Плотно закутавшись в плащ, чтобы уберечься от ледяного дыхания зимней ночи, грузный господин в летах осторожно спускался по мокрым и скользким ступеням пристани. Мертвенно-белый свет рожка отражался в мутной зеленой воде, бликами играл на морских водорослях. Тяжело опираясь на протянутую матросом руку, старик сошел в поджидавшую его шлюпку, которая подпрыгивала на высоких темных волнах. Отпорный крюк чиркнул по камню, суденышко отвалило от пристани. Весла погрузились в воду, и шлюпка скользнула во тьму, держа курс на два огромных кормовых огня, мерно раскачивавшихся на фоне черного покрова ночи. Сидевший на корме почтенный господин обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Англию, которую так любил, которой служил и которой управлял. Но увидел он только фонарь, да еще круг тусклого света на сходнях причала. Он вздохнул и снова повернулся лицом к двум огням, плясавшим над невидимым во тьме корпусом корабля, которому предстояло везти Эдварда Хайда, графа Кларендона и в недавнем прошлом Лорда-Канцлера Британии, в далекое изгнание. Эдвард Хайд вспоминал это прошлое так же, как умирающий оглядывается на вереницу прожитых лет. Карьера его погибла, и он мог спокойно окинуть мысленным взором тридцать лет преданного служения родине и великие свершения, эпоха которых началась для него еще в годы царствования Карла I, когда Эдвард учился на факультете права в Тэмпле. |
