|
Приехав в Уайтхолл, она увидела список своих фрейлин, и первым в нем стояло имя госпожи Каслмэн. Гордость несчастной маленькой женщины восстала против такого оскорбления. Катарина вымарала Барбару из списка и повелела никогда не допускать фаворитку короля к своей особе. Но королева не приняла в расчет Карла. При всем своем дружелюбии, при всей светской изысканности и веселости, король был не лишен цинизма, и цинизм этот в полной мере проявился в образе его действий в создавшемся положении. Карл самолично привел свою смазливую фаворитку к королеве и представил ее супруге в присутствии всех придворных, которые, несмотря на собственное распутство, в изумлении взирали на это безобразное издевательство над достоинством царственной особы. Последствия его превзошли самые мрачные ожидания. Катарина застыла, как будто ее ударили. Ее лицо делалось все бледнее, пока не приобрело серый цвет; черты его исказились; глаза наполнились слезами от горькой обиды и уязвленной гордости. А потом из ноздрей ее внезапно хлынула кровь: не вынеся горя, королева упала в обморок, и португальские придворные дамы подхватили ее обмякшее тело. Поднялся переполох. Воспользовавшись им, Карл ретировался и уволок за собой любовницу. Он понимал, что в случае промедления даже умение с легкостью выходить сухим из воды не поможет ему сохранить достоинство. Ставить такой эксперимент повторно, разумеется, было нельзя. Однако поскольку король возжелал, чтобы графиня Каслмэн была возведена в ранг одной из фрейлин королевы (или, вернее, потому, что этого возжелала ее светлость, а Карл в руках ее светлости становился податливым, как воск), ему пришлось бы втолковывать жене, что, по его мнению, хорошо для супруги короля, а что плохо. Убеждать Катарину должен был Кларендон: Карл решил возложить эту задачу на него. Но Канцлер, столь долго и исправно игравший роль Ментора при Телемахе, счел нужным объясниться с королем и наставить его на путь истинный в морали, как прежде наставлял в политике. Кларендон отклонил предложение стать посредником и даже пытался убедить Его Величество в том, что избранная им линия поведения попросту непристойна. - Сир, кому же, как не Ее Величеству, решать, кто из фрейлин будет прислуживать ей в опочивальне, а кто не будет, - говорил Кларендон королю. - И, признаться, в данном случае я вовсе не удивлен ее решением. - И тем не менее, милорд, заявляю вам, что это ее решение будет отменено. - Кем, Сир? - очень серьезно спросил короля Канцлер. - Ее Величеством, разумеется. - Под давлением, которое, по замыслу Вашего Величества, должен оказать на королеву я, - отвечал Кларендон тоном наставника, каким привык разговаривать с королем, когда тот еще был ребенком. |
