|
- Под давлением, которое, по замыслу Вашего Величества, должен оказать на королеву я, - отвечал Кларендон тоном наставника, каким привык разговаривать с королем, когда тот еще был ребенком. - В те времена, когда страсти не затмевали ваш разум, Сир, вы сами осуждали действия, на которых теперь настаиваете. Не вы ли, Сир, горячо порицали своего кузена, короля Луи, за то, что он навязал королеве мадемуазель де Вальер? Вы, разумеется, помните, каких вещей наговорили тогда королю Луи. Карл не забыл нелестных замечаний, которые теперь были вполне применимы к нему самому. Король почувствовал, что ему объявили шах, и закусил губу. Но в скором времени (несомненно, вняв настырным увещеваниям миледи Каслмэн) он возобновил наступление и отправил Канцлеру письмо с требованиями безоговорочного повиновения. "Пустите в ход все свое искусство, - писал Карл, - дабы добиться того, чего, я уверен, требует моя честь. И кто бы ни выступал недругом миледи Каслмэн в означенном деле, человек этот станет моим врагом на всю жизнь. В этом я клянусь и даю слово". Милорд Кларендон не тешил себя иллюзиями относительно рода людского. Он имел возможность изучить этот мир в самых разных проявлениях и знал его вдоль и поперек. Тем не менее письмо короля стало для него горькой пилюлей. Всем, что имел Карл, включая его нынешнее положение, он был обязан Кларендону. И тем не менее не постеснялся написать эту обидную фразу: "Кто бы ни выступал недругом миледи Каслмэн в означенном деле, человек этот станет моим врагом на всю жизнь". Все прошлые заслуги Кларендона утратят смысл и значение, если он откажется исполнить нынешнее недостойное требование Карла. Стоит злобной распутнице вымолвить одно-единственное слово, и все его свершения и труды на благо короля немедленно будут преданы забвению. Кларевдон проглотил обиду и попросил аудиенции у королевы, дабы выполнить миссию, которую он всецело осуждал. Он пустил в ход доводы, неубедительность которых была столь же очевидна для Катарины, как и для него самого. Плодовитый автор увлекательных светских хроник, мистер Пепис, обескураженно пишет в своем дневнике, что наутро весь двор обсуждал сцену, разыгравшуюся накануне ночью в королевских покоях. Их Величества так бушевали, что крики были слышны в соседних помещениях. Можно понять несчастную маленькую женщину, страдавшую от оскорбления, брошенного ей Карлом устами лорда Кларендона. Можно понять нападки, с которыми она обрушилась на царственного супруга, обвиняя его не только в отсутствии любви, но в в неуважении к своей особе, проявлять которое он был просто обязан. |
