Савельев был обескуражен. Он прекрасно знал, что Галя попадет к Иванцову года через полтора.

— Разве вы им что-нибудь читаете? — проявил ставшее уже профессиональным недоверие баловень отечественной коммерции.

— Буду через семестр, — небрежно проинформировал Иванцов. — Но образцовые студенты нынче наперечет, за их развитием следит весь преподавательский состав. А мыслящие студентки вообще уникальны.

Прозвучало неплохо. Гордый отец вернулся домой, объявил жене, что Иванцов — чудный мужик, и пересказал адресованные Гале похвалы.

— Она — богатая невеста, — вздохнула жена, всего год назад сменившая должность младшего научного сотрудника на более пыльную — домохозяйки. — Были ли у Галки шансы понравиться господину профессору, когда ты инженерил… А теперь еще свататься вздумает.

Жена умудрилась внушить Савельеву, что она — талисман, приманивающий к нему удачу; и была единственным человеком, способным не изменить, нет, таковых на свете не существовало, но поколебать его безапелляционность. Ему всегда хотелось самую малость своего драгоценного мнения ей уступить, чтобы доказать: он ее, умницу, ценит.

— И мне чудилось, будто нашей малышке его комплименты великоваты, — хмыкнул Савельев и немедленно отметил про себя, что жена вновь поставила его на разочаровывающе жесткую, но зато надежную твердь реальности.

На беду откровенничающих родителей, Галя слышала их диалог. Да, она была избалована, заносчива и самоуверенна. Сомневаясь в ее дарованиях, они обижали ее сильнее, чем отказывая в обновах. Но прежде всего она была очень молода. Как бы ни насмехался отец над изменившимся материальным и общественным положением ученых-преподавателей, в головушке Гали не укладывалось кое-что ровненько и гладенько. Например, можно ли не уважать, не бояться человека, об экзаменационных зверствах которого ходят легенды? Судя по слухам, за не сданный Иванцову экзамен народу из института отчислили больше, чем за аморалку. И почему бы маме не смириться с тем, что ее дочь, Галина Аркадьевна Савельева, пленила грозного и импозантного профессора, Семена Ивановича Иванцова, умом и красотой, а не папиными деньгами. В общем, когда Иванцов действительно начал осторожно-осторожно ухаживать за Галей, та «пошла на сближение» охотно и радостно.

С тех пор минуло полтора года, но Галя еще не разочаровалась в Иванцове. Правда, недавно ей захотелось покорить и Игоря Малеева: она чувствовала себя достаточно подготовленной к новому приключению. Однако профессор вчера психовал слишком активно, а это всегда чревато скандалами. Пусть угомонится, ревнивец. И Галя, дабы выбраться поскорей из пучины профессорских страстей, показала ему пачку моментальных снимков и поехидничала слегка по поводу каждого на них запечатленного. Она не стала расстраивать Иванцова признанием в том, что явно перестаралась со спиртным, сочла поражением собственной гордости сведения о раннем уходе Игоря и решила не затягивать разговора описанием вида Эльзы после прогулки с Кэри.

— А кто так орал на площадке? — не удержался Иванцов.

Галя подумала: «Своих не закладываю, хотя половина этих завистливых сволочей не отказала бы себе в удовольствии меня подставить».

— Знаешь, хоть разок из квартиры выбрались все — подышать воздухом, купить спиртного и сигарет. А ты все-таки норовишь превратить милую болтовню в допрос?

— Ох, прости, солнышко, — быстро отступил Иванцов.

Ему действительно было пора в институт. Галя, посопротивлявшись из вредности, поцеловала требовательные, казалось, все еще сердитые губы профессора и с облегчением осталась дома одна.