|
В некоторых частях города воздух на улицах раскалился больше чем до тысячи градусов. Порядка сорока пяти тысяч жителей Гамбурга задохнулись или сгорели заживо в бушующем пламени. Фабель смотрел на худое лицо, ставшее буквально костлявым из за того, что из плоти высосало всю влагу. Ну конечно, ему доводилось и прежде видеть похожие тела: на старых черно белых фотографиях Гамбурга и Дрездена. Многие превратились в мумии без всякого погребения: полностью иссушенные в считанные мгновения под воздействием колоссальных температур на лишенных воздуха улицах или в бомбоубежищах, в одночасье превратившихся в сушильные камеры. Но никогда Фабель не видел такую мумию во плоти.
– Трудно поверить, что этот человек мертв более шестидесяти лет, – произнес он наконец. Браунер, ухмыльнувшись, хлопнул его широкой ладонью по плечу. – Элементарная биология, Йен. Для разложения требуются бактерии. Бактериям нужен кислород. Нет кислорода – нет бактерий, нет бактерий – нет разложения. Когда окончательно выкопаем его, наверняка найдем небольшие следы разложения в его грудной клетке. Все мы таскаем бактерии в своих потрохах, а когда помираем, они первыми принимаются за нас. Но в любом случае я сделаю полное криминалистическое обследование, затем передам тело в Институт судебной медицины в Эппендорфе для полной аутопсии. Возможно, нам еще удастся установить причину смерти, и я готов поспорить на годовое жалованье, что это будет асфиксия. Думаю, мы также сможем хотя бы грубо установить биологический возраст жертвы. – Хорошо. – Фабель повернулся в Шевертсу и его аспиранту Брандту. – Не вижу смысла и дальше задерживать раскопки. Но если найдете что то, что может иметь отношение к телу, пожалуйста, сообщите мне. Фабель протянул Шевертсу свою визитку. – Непременно. – Шевертс кивком указал на мертвеца. Тот по прежнему отворачивался от них, словно пытался вернуться к грубо прерванному сну. – Похоже, в конечном итоге он не жертва убийства. – Все зависит от точки зрения, – пожал плечами Фабель.
13.50. Шанценфиртель, Гамбург Звонок поступил, когда Фабель направлялся назад в президиум. Звонил Вернер – сообщить, что они с Марией в Шанценфиртеле. Поймали убийцу, практически буквально с поличным, – это женщина, она зачищала место преступления и собиралась избавиться от тела. Было очевидно, что у Вернера все под контролем, но Фабель ощущал острую необходимость заняться «живым» расследованием после утреннего «висяка» без малого шестидесятилетней давности, да к тому же и не убийства вовсе. Он ответил Вернеру, что едет прямо по адресу, что тот ему дал. – Кстати, Йен, – сказал Вернер, – думаю, тебе следует знать, что наша жертва некоторым образом знаменитость… Ганс Йохим Хаузер. Фабель мгновенно понял, о ком речь. Хаузер был довольно известным членом радикальных левацких группировок в 1970 х. А теперь стал активистом – трибуном «зеленых», обожавшим быть в центре внимания прессы. – Боже… Вот странно… – рассеянно проговорил Фабель. – Что именно? – Синхронность, полагаю. Ну, знаешь, когда что то, с чем ты не ожидаешь сталкиваться часто, вдруг попадается тебе на пути несколько раз за короткий промежуток времени. По дороге в Полицайпрезидиум я слушал по радио Бертольда Мюллер Фойта. Ну, того сенатора, занимающегося окружающей средой. Он давал прикурить своему боссу Шрайберу. А пару тройку дней назад я видел его в ресторане моего брата, когда был там с Сюзанной. Если память мне не изменяет, Мюллер Фойт и Хаузер имели весьма тесные связи в семидесятых – восьмидесятых годах. – Помолчав, Фабель раздраженно добавил: – Вот только этого нам и не хватало. Убийства публичной персоны. Пресса еще не появилась? – Нет. |
