– Ты голодна? – спросила Ада. – Аманда сказала, что тебе следует есть как можно больше.

Тамара просто умирала с голоду.

– У меня нет рук, – сказала она.

– Я могу помочь. – Ада достала каравай из буфета рядом с постелью.

Глотать было больно, но Тамара проявила настойчивость. Доев каравай, она почувствовала, как ее живот сводят судороги и как напрягаются швы, но заставила себя удержать пищу внутри.

– Я пропустила какие-нибудь новости? – спросила она.

– Мне кажется, твоя дочь вне конкуренции, – ответила Ада.

– Люди об этом знают? Это больше не тайна?

– Да, никакой тайны, – сухо ответила Ада.

Тамару накрыло внезапное чувство страха.

– И что? Мы на осадном положении?

– Снаружи постоянно толпится народ, – сказала Ада. – Чтобы принести подарки ребенку и пожелать тебе всего наилучшего.

Тамара не смогла понять, есть ли в ее словах сарказм.

– Ты серьезно?

 – Абсолютно, – ответила Ада. – Советников пока не было, но это лишь вопрос времени – иначе и быть не может.

Тамару охватила дрожь. Ей следовало радоваться, но она ощущала лишь боль и смятение.

– С тобой все будет в порядке, – сказала Ада.

***

Тамара погрузилась в сон. Открыв глаза, она сверилась с часами, которые стояли у ее постели. Прошло три склянки.

Аду сменила Патриция.

– Вы не голодны? – спросила она. И прежде, чем Тамара успела ответить, Патриция уже протягивала ей каравай.

Тамару мучил голод, но это было неправильно.

– Я уже поела, недавно.

– Правила изменились, – сказала Патриция. – Теперь вам голодать не нужно – особенно вам и особенно сейчас.

– Разве? – Какой бы разумной ни была эта мысль, отказ от привычек, выработанных на протяжении всей жизни, по-прежнему вызывал со стороны Тамары сопротивление. – А я-то надеялась, что уже навсегда распрощалась со всей этой массой.

Патриция приблизила каравай к ее рту.

– Нет, дай-ка я… – сказала Тамара. Она закрыла глаза и представила, как из ее плеч вырастают две руки, но попытка оказалась тщетной.

Смирившись, она позволила Патриции себя покормить. Она потеряла немало плоти, и не могла рассчитывать на то, что сразу же окажется в добром здравии. Но что, если лучше не станет?

– А теперь не хотите увидеть ребенка?

Тамара задумалась. Эта мысль больше не вызывала в ней отторжения, но ведь она даже не сможет взять свою дочь на руки.

– Не знаю.

– Вы уже решили, как ее назовете?

– Пока нет.

– Как насчет Ялды? – предложила Патриция.

Тамара зажужжала, против своей воли, отчего у нее разболелись швы.

– Тебе не хватает мятежей? – С момента запуска еще никто не дерзнул дать своему ребенку имя Ялды. Используй она его для подобной цели, и это стало бы мощнейшей провокацией, на которую они только были способны – не считая рождения самого ребенка.

– Возможно, вам стоит ее вначале увидеть, – решила Патриция. Прежде, чем Тамара успела ответить, она скользнула за занавеску и исчезла в наружной комнате.

Рана Тамары заныла, вызвав в ней некое ощущение преждевременного опасения – как если бы своенравная плоть, причинившая ей столько вреда, по возвращении могла снова разодрать ей кожу. Она была искалечена, она была обессилена, она не была готова.

Патриция откинула занавеску своей головой: одной рукой она держалась за веревку, а в другой несла ребенка.

– Забрать ее у остальных было не так-то просто, – недовольно сказала она. – Но возможно, вам удастся на какое-то время отвадить конкурентов.