-  Брызги… Сейчас, Протейчик, ты увидишь, как надо стрелять!

    И снова промах.

    Костя стал вертеть в руках ружье, недовольно поморщился, потом улыбнулся:

    -  Отвлекли мимозозавры…

    По старой привычке, я стал объяснять причины неудачных выстрелов.

    Костя, всадив дротик в акулу, с улыбкой смотрел на меня. Когда я закончил анализ его душевного состояния, он махнул рукой:

    -  Все это ерунда, милый мой, - и твои проприорецепторы, и идеальная согласованность нервных импульсов, и их временный разлад. Я никогда не увлекался стрельбой, и никакие навыки во мне не закреплялись и не разлаживались. Просто меня отвлекли ходячие кустики… Видишь, опять попал. Если хочешь знать, у меня врожденный талант к этому атавистическому занятию. Один из моих отдаленных предков, дед, был охотником и участником многочисленных войн. Ты видел его изображение. Он чем-то напоминает нашего старика, несмотря на бороду. Какая-то особая уверенность и ожидание чего-то во взгляде. Ты заметил, что Мефодьич все время чего-то ждет?

    -  Он очень стар… И вообще человек ли он в полном смысле?

    -  Возможно, что-то у него не так, какие-то детали заменяют органы, но мозг у него человека или дельфина - никакая электронная схема не обладает такой гибкостью мышления. И знаешь, что в нем самое странное?

    -  В нем все странно. Непонятно.

    -  Да, но самое главное - что он в чем-то моложе нас с тобой, только поумней и помудрей. Они с моим дедом смотрят вперед, через века, и ждут… Я тоже чего-то жду. Иногда тревожно, иногда радостно. А ты?

    -  Естественно. Мы всегда чего-нибудь добиваемся в жизни и ждем конечных результатов. Сейчас весь мир ждет, когда вспыхнет Сверхновая. Что она принесет нам? Биата боится, что все человечество вымрет, как гигантские рептилии в каменноугольный период.

    -  Все это временные явления, эпизоды, - поморщился Костя. - Видишь ли, я думаю несколько иначе, в философском аспекте. Вообще о жизни как о большом ожидании чего-то.

    Я не понимал его. Костя опять раскрывался для меня вдруг как-то по-новому. Я никогда не считал его способным к отвлеченному мышлению, не связанному с повседневными интересами.

    -  Да, да, - проронил я неопределенно.

    Но Костя уже стал прежним, как всегда, внезапно перескочил на новую тему:

    -  Сегодня утром я встретился с Герой, женой Нильсена. Она гуманитарий. Прилетела на неделю. На нас смотрит как на древних героев и боготворит своего Карла. Мы с ней купались. Протей сразу проникся к Гере нежностью, а она смотрела на него со страхом, но держалась с достоинством. Все-таки, когда Протей назвал ее по имени, ей чуть не сделалось дурно. На суше она призналась, что никак не может убедить себя, что эти рыбообразные существа - разумные и чем-то совершеннее нас. Знаешь, она египтолог и перевела папирус, кусок летописи о небесных явлениях, и представь, в нем упоминается о вспышке Сверхновой…

    В гидрофоне раздались бульканье, характерные щелчки. Затем раздался голос:

    -  Говорит Тави. В западном секторе нет больше акул без флажков.

    -  Ищите лучше, - сказал Костя. - У меня еще десять дротиков. Направляйтесь к востоку. Мы ждем на отмели.

    -  Приказание принял.

    Под нами на глубине десяти метров раскинулась коралловая отмель. Смутно обозначалось дно в пятнах солнечного света.

    Костя разделся, достал маску, взял гарпун и объявил:

    -  Что-то я высох под палящими лучами, надо изменить среду обитания.