– Откуда же такое существо могло прийти в Майру?

– Анем са, Панти, анем са…

Блейд пошевелился, и голоса смолкли.

* * *

Вчера, оставив поляну после странного погребального обряда, он двинулся вслед за воинами фра на запад, к обрыву, под которым ярилась белопенная Иллима, как называл реку Миот. По его словам, она текла с гор, с близлежащего хребта, вбирая воды подтаивающих в теплый сезон ледников и многочисленных ручьев. Переправа через этот поток, холодный, широкий и стремительный, надолго запомнилась Блейду.

Конечно, если б уцелели клоты, все прошло гораздо проще. Эти огромные существа могли планировать с грузом на полмили, а с высокого края ущелья они, пожалуй, долетели бы и до противоположного берега реки. Мощные лапы с четырехдюймовыми загнутыми когтями, поразительная ловкость и врожденный инстинкт позволяли им преодолевать такие кручи, к которым не рискнул бы приблизиться опытный альпинист.

Клоты обитали в горах и в лесах; эти создания, странный и прекрасный гибрид тигра и белки‑летяги, были хищниками. Вероятно, у них имелись зачатки разума и какой‑то племенной организации, ибо Миот и Панти говорили о них как о существах, почти равных человеку. Отношения клотов с местными гуманоидами складывались непросто. Как понял Блейд из объяснения пожилого искателя, некоторые их племена предпочитали жить рядом с поселениями двуногих, которые назывались гронами, другие же рассматривали людей только как источник пищи. Эти полуразумные звери являлись грозными противниками, и лишь духовые трубки да стрелы с быстродействующим ядом могли их остановить. Человеческие кланы тоже по‑разному относились к клотам: фра издавна дружили с ними, кастелы их люто ненавидели, уничтожая при первой же возможности.

Путники быстро шагали к обрыву, и Блейд продолжал свои расспросы, предчувствуя, что вскоре им будет не до разговоров. Странника не смущали испытующие взгляды, которые время от времени бросал на него Миот; что касается Панти, тот почти не спускал со смуглого великана изумленных глаз. Впрочем, иногда лицо молодого воина обращалось к старшему фра – с таким вопросительным выражением, что Блейд с трудом сдерживал улыбку. Но Миот, по‑видимому, не хотел расспрашивать гостя.

Заросший кустами и травой откос, обрывавшийся в трехсотфутовую пропасть, был безлюден и тих, легкий ветерок играл в зеленых стеблях и листве, насыщая воздух приятным ароматом. Миот уверенно направился к северу, вдоль скалистой гряды, что шла по краю провала; казалось, он что‑то ищет. Вскоре в одной из трещин меж камней обнаружилась хитро запрятанная веревочная лестница, верхний конец которой крепился к вбитым в скалу бронзовым штырям. Пожилой искатель кивнул Панти, и юноша, закрепив меч на спине поверх сумки, начал спускаться. Блейд последовал за ним.

Через четверть часа все трое стояли на речном берегу. Они очутились на довольно высоком каменистом мыске, в полумиле от цепочки черных утесов, торчавших выше по течению; отсюда эти каменные шипы выглядели угрюмыми, мощными, угрожающими. Потоки воды неслись через перекат, закручивались ленными гребнями, брызги летели вверх на десяток футов, влажный воздух будто содрогался от рева и грохота. Ниже, у мыска, где находился сейчас Блейд со своими спутниками, Иллима была поспокойней, однако он не рискнул бы форсировать реку вплавь и здесь течение казалось стремительным и неодолимым.

Пока странник разглядывал ревущий поток, Миот сполз вниз, к самой воде, и скрылся в какой‑то расселине, еле заметной на фоне мокрых скал. Панти полез за ним, и вскоре они извлекли оттуда легкую лодочку, сделанную, как показалось Блейду, из гибких полосок древесной коры, искусно переплетенных и крепившихся на деревянном каркасе. Суденышко напоминало индейское каноэ, на днище его валялись весла и небольшой деревянный черпак.

Фра, похоже, собирались переправляться через реку на этом утлом челне. Прикинув ширину потока, Блейд покачал головой, однако занял место посередине, полагая, что искатель не станет рисковать зря.