Эллу в ее новой семье все боготворили, и не только за красоту, но и за добрый нрав. Но слова, которые стали названием этой главы, сказаны не о ней. Это слова из письма самой Эллы своему брату. И относятся они… к Сергею Александровичу. Может быть, великая княгиня «не хотела выносить сор из избы»? Может, ей хотелось верить в хорошие качества своего мужа и не замечать дурных? Или это были первые дни после свадьбы, когда каждый хочет показаться с лучшей стороны и все представляется в розовом свете? Или Элла действительно любила мужа и была счастлива?

Палеолог так заканчивает свой рассказ: «Однажды после жестокой сцены со стороны великого князя у старого князя Б., присутствовавшего при ней, вырвалось несколько слов сочувствия молодой женщине. Она возразила ему удивленно и искренно: „Но меня нечего жалеть. Несмотря на все, что можно обо мне говорить, я счастлива, потому что очень любима“».

И делает вывод: «Он действительно ее любил, но любил по-своему, любовью эгоистической и бурной, причудливой и двусмысленной, жадной и неполной…».

* * *

Но каковы бы ни были отношения Сергея Александровича с женой, в Петербурге все встречали ее с единодушным восторгом. Ни у кого в свете не нашлось ни пошлой остроты, ни грязной сплетни в адрес молодой великой княгини. Все единодушно считали ее ангелом, вынужденным страдать в замужестве с настоящим чудовищем.

Вот что пишет о великой княгине Феликс Юсупов: «Все знавшие ее восхищались красотой лица ее, равно как и прелестью души. Великая княгиня была высока и стройна. Глаза светлы, взгляд глубок и мягок, черты лица чисты и нежны. К прекрасной наружности добавьте редкий ум и благородное сердце… Первые годы после замужества великая княгиня жила в Петербурге, много принимала в своем дворце на Невском, вела по необходимости жизнь роскошную, хотя уже тогда тяготилась ею».

«Дворец на Невском», о котором упоминает Юсупов, – это бывший дворец князей Белосельских-Белозерских (современный адрес – Невский пр., 41), построенный по проекту А. И. Штакеншнейдера в стиле необарокко. Он был куплен для великого князя и княгини в 1884 г. и с тех пор назывался Сергиевским. Молодожены переехали туда после медового месяца.

Интерьеры дворца отражали моду разных исторических эпох. К примеру, Золотая гостиная напоминала о временах Марии Антуанетты. Ее стены были затянуты золотым штофом, украшены многочисленными зеркалами и десюдепортами работы французских художников XVIII в. Довершали убранство старинные китайские фарфоровые вазы. Приемная Елизаветы Федоровны была затянута светло-серым с розовыми и голубыми цветами штофом. Парадная столовая была украшена многочисленными картинами и мраморным камином с зеркалом над ним. А стены Библиотеки были отделаны резными дубовыми панелями и затянуты шелком.

В 1888 г. супруги вместе совершили паломничество в Святую Землю, а через три года Елизавета Федоровна перешла из лютеранства в православие. Прежде чем совершить этот шаг, она написала отцу: «Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии… Я все время думала, и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь – принадлежать к одной Церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж… Как было бы просто оставаться так, как теперь, но тогда как лицемерно, как фальшиво это бы было, и как я могу лгать всем, притворяясь, что я протестантка во всех внешних обрядах, когда моя душа принадлежит полностью религии здесь?! Я думала, и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более шести лет и зная, что религия найдена.