– Конечно, ты же у нас теперь тоже человек семейный… Ну, бывай. Счастливо тебе. Иди. В журнале я за тебя сам распишусь.

– Спасибо.

Дмитриев снова полез на вышку. А я медленно побрел домой, минуя сначала грязные и захламленные кварталы трущоб, охватывающих город вдоль периметра, а потом уже и чистенькие внутренние улицы.

Народу на улицах было немного. Но на меня поглядывали. Вздыхали, морщились… Еще бы. Видок у меня тот еще.

Впрочем, мне было наплевать. И на свой внешний вид, и на сопровождающие меня взгляды.

Я шел домой. Хотя по уставу первым делом должен был доложиться в Управлении. Но к чертям устав! К чертям все писаные и неписаные правила. Я иду домой.

И хоть бы одна сволочь остановилась, чтобы подбросить усталого чистильщика. Нет ведь. Даже редкие автобусы с остановки тотчас же удирают, едва только водители завидят, что я смотрю в их сторону.

* * *

– Здорово тебе досталось, – вполголоса пробормотала Ирина, хмуро рассматривая красовавшийся у меня на плече здоровенный фиолетово‑лиловый синяк. – В первый раз тебя так отделали.

– Не в первый. – Натягивая футболку, я тихо зашипел сквозь зубы. Спина все‑таки здорово болела… Ничего, мне еще повезло, что я вообще шею не сломал. Все‑таки головой вниз сорваться с балкона второго этажа – не шутка. – Бывало уже такое. И даже хуже бывало. Я тебе рассказывал, откуда у меня этот шрам через весь бок? Когда я еще только начинал работать в Управлении…

– На моей памяти – это в первый раз. – Ирина была не в духе и выслушивать мои истории явно не желала. Особенно такие, в которых фигурировали многочисленная нечисть и кровавые раны.

– Ну да. При тебе это действительно впервые. До сих пор я домой приходил относительно целым.

– И вовремя.

– И вовремя, – послушно согласился я. – Но ты ведь не считаешь, что я это нарочно? Просто так получилось…

– А хотя бы позвонить ты не мог?

– Не мог. – Я выдернул из‑под кучи грязной и местами окровавленной одежды трубку мобильного телефона. – Смотри, до сих пор не работает… Да ты не бойся. Все равно я везунчик. Ты бы видела, какая толпа за мной там носилась. А домой вернулся кто? Я! Из них же добрая половина так и осталась там гнить…

Оп, кажется, я что‑то не то сболтнул. Впрочем, такое со мной частенько бывает. Дурная это все‑таки привычка: говорить не думая.

– Ну, Ира… Все ведь нормально. Я живой. Я дома. Я вернулся.

Мне показалось или она на самом деле едва слышно всхлипнула?

Ох черт…

– Ир… Ну не надо. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Поверь мне… Пожалуйста.

Она повернулась. И я смог вновь заглянуть в ее глаза. Они были чистыми. Зеленые, чистые и прекрасные глаза. Ни следа слез…

Все‑таки показалось. Как я вообще мог подумать, что Ирина унизится до пролития слез? Да никогда! Даже когда погиб Михаил. Даже когда мы с ней вдвоем стояли против всего мира, смотря в глаза одновременно Свету и Тьме. Даже когда на ее плечах лежало будущее всего человечества… Даже тогда я не видел ее слез. Почему же они должны появиться сейчас, когда не случилось ровным счетом ничего страшного?

– Ох, Леша. – Ирина слабо улыбнулась. И почему‑то я вдруг почувствовал облегчение. – Честное слово, я с тобой когда‑нибудь с ума сойду.

– Все будет хорошо, Ира, – словно заклинание повторил я. Помолчал минуту. И, будто бросаясь в холодную полынью, медленно выговорил: – Я уйду из чистильщиков.

– Да? – Улыбка стала шире.