Беззвучно помянув черта, я отшатнулся назад, вжимаясь в стену Замер, стараясь слиться с царящей вокруг темнотой. Конечно, здесь не старый город, в котором любые посторонние звуки могли предвещать исключительно неприятности, но зря рисковать я не хотел. Тем более что даже в этих местах есть люди, которые были бы рады увидеть мой труп… Тот же Жирдяй со своей бандой, к примеру. Как‑то я уже пересекался с ними и даже ухитрился надавать кое‑кому из них по шее. И хотя прошел уже год, кто может знать, насколько долгая у этих типов память?

Ладонь я держал поблизости от рукояти кинжала, но доставать свое последнее оружие пока не спешил. Тот человек, кто бы он ни был, мог почувствовать резкий всплеск пробудившейся тьмы. И хотя это маловероятно – не каждому дано чувствовать изначальные силы, – но и недооценивать врага я не должен.

Никогда нельзя недооценивать врага… А еще никогда не следует давать ему второй шанс. И уж тем более третий.

Шаги приближались. Кто‑то медленно поднимался по лестнице, по‑стариковски шаркая ногами.

На темно‑сером фоне зияющего пустотой оконного проема мелькнул человеческий силуэт. Кончиками пальцев я коснулся мертвенно холодной рукояти.

Человек прошел мимо. Так близко, что при желании я мог бы похлопать его по плечу. Меня он не заметил. Да и неудивительно – вряд ли этого мужичка интересовало что‑либо, кроме витающего вокруг алкогольного духа. Но на всякий случай я все же подождал, пока его спотыкающиеся шаги не затихли этажом выше, и только потом отлип от стенки.

Обычная пьянь. А я‑то возомнил невесть что… Драться собрался. Совсем уже башню потерял с этой своей работой.

Наглухо застегнув куртку, я вышел во двор. Окинул беглым взглядом бесформенные мусорные кучи. Прислушался. На периметре все еще продолжал работать пулемет. Только теперь уже не непрерывно и заливисто, а короткими, взлаивающими очередями. Очевидно, попытка прорыва уже заглохла, и теперь армейцы на стенах уверенно добивали уцелевшую и дезориентированную нечисть.

Я скованно повел плечами, ощущая непривычную пустоту за спиной, и побрел в сторону городского центра. Ирина, наверное, уже извелась, гадая, куда опять запропастился ее неугомонный муженек. Снова будет выговаривать за то, что не позвонил.

Эх, тяжела ты, жизнь семейная. Ни в старом городе заночевать, ни по друзьям прошвырнуться. И даже жизнью рисковать теперь приходится с оглядкой…

* * *

Тусклый дрожащий свет бесследно тает всего в трех шагах от костра. Но вокруг не темно. Лениво клубящаяся повсюду, куда бы ни пал взгляд, тьма кажется похожей на легкую туманную дымку. Взгляду она нисколько не мешает. Сквозь нее вполне можно рассмотреть ближайшие дома и грязные, заваленные мусором переулки.

На другой стороне улицы, как раз напротив, уныло сгорбилась старая девятиэтажка. На ее верхних этажах практически не осталось целых окон, а нижние с помощью кирпичей, цемента и мотков ржавой колючей проволоки вполне сознательно превращены в неприступную крепость. На стенах кое‑где видны следы пуль. В далекой древности – лет сорок назад, когда огнестрельное оружие еще было в ходу, здесь случилась знатная перестрелка. Кто с кем воевал, я не знаю. И, если честно, мне на это плевать – гораздо больше мертвого, никому не нужного прошлого меня сейчас волнует куда более насущный вопрос: где взять денег?

К сожалению, здание уже разграблено. Еще задолго до моего рождения удачливые добытчики успели растащить все мало‑мальски ценное. Внутри не осталось ничего, кроме голых стен, плотно слежавшегося мусора и позеленевших от времени стреляных гильз. Я знаю – проверял.

Вряд ли вообще в этом городе осталось хоть что‑то ценное.