Удивительно, это почти не больно. Просто оружие вдруг становится невероятно тяжелым, а ноги слабеют настолько, что больше не в силах держать мое тело.

Закрываю глаза…

Когда зрение возвращается, я уже лежу на полу, а надо мной склоняется лицо моего убийцы. И непонятно почему оно кажется печальным… Я же говорил: дурак. Вместо того чтобы праздновать победу над врагом, он о чем‑то печалился.

Типичный слуга Света. Вечно распускает нюни по поводу и без.

Хочу выразить эту мысль вслух, но мешает резкий приступ кашля, от которого – я чувствую – что‑то будто обрывается внутри.

А потом сгустившийся туман открывает мне дорогу в объятия вечной Тьмы…

* * *

– Алеша, проснись, что с тобой?.. Алеша!..

Я резко сел, обводя все вокруг полубезумным взглядом и пытаясь инстинктивно нащупать под подушкой пистолет. Его там не было, но я упорно продолжал шарить, пока Ирина не перехватила мою руку.

– Леша, что ты делаешь?

Несколько секунд я непонимающе смотрел на нее. Потом осторожно высвободил ладонь. В замешательстве потер лоб. И попытался улыбнуться.

– Ищу оружие.

– Я так и поняла… Опять сон?

Отпираться было бессмысленно. Ирина не могла не узнать симптомы.

– Да.

– О чем?

– Дрянь какая‑то, – абсолютно честно признался я, придя в себя ровно настолько, чтобы вспомнить события вчерашнего дня и прошедшей ночи.

За окном было неожиданно светло. Причем, судя по углу падения тени, можно с уверенностью сказать, что солнце успело взобраться уже довольно высоко… Сколько же я спал?

– Ира, который час?

– Почти десять. Я сначала не хотела тебя будить, но потом увидела, что ты ворочаешься и что‑то бормочешь во сне… – Она прикусила губу, с сомнением глядя на меня. – Ты точно не помнишь, что тебе снилось?

Я вздохнул. И неохотно признался:

– Помню… Мне снилось, будто я мальчишка тринадцати лет от роду. Я шел по мертвому городу и искал, чем бы поживиться. А потом я встретил чистильщика. И… – Я потер виски, неожиданно поняв, что у меня, оказывается, зверски болит голова. – И он меня убил.

– Тебя убил чистильщик?

Может быть, я и поступал неправильно, вываливая на любимую женщину свои проблемы, но мне сейчас хотелось выговориться. И я кивнул.

– Да.

Минуту Ирина молчала, о чем‑то раздумывая. Потом спросила:

– Ты знаешь, что это был за город?

Я снова кивнул. Заколебался на мгновение, раздумывая, стоит ли говорить или лучше было бы умолчать. Но потом все‑таки решил идти до конца.

Сказав «а», будь готов сказать и «бэ»…

– Это был Челябинск, – неохотно признался я. –Я узнал центральные районы… Только они были пустыми, вымершими, разграбленными, как…

– Как старая часть города?

– Да.

Я отвел взгляд, столкнувшись с зеленью ее внимательных глаз. Не смог выдержать их напор. Не смог показать свое прячущееся под легким покрывалом спокойствия напряжение. Но Ирина уже знала… Я понял это, когда она едва слышно прошептала:

– Ты видел наш город мертвым и заполненным тьмой.

И тогда я испугался по‑настоящему, потому что это был не вопрос, а простая констатация факта.

Она знала…

– Ты… тоже?

Слава Господу – она улыбнулась. Пусть слабо и невесело, но улыбнулась.

– Нет, Алеша. Что ты… В войне добра и зла я фигура уже отыгранная. Никто не будет слать мне видения – это попросту бессмысленно… Я просто беспокоюсь за тебя. Ведь эти послания означают, что тобой вновь интересуется кто‑то из…

Она не договорила, но я понял.