— Ваше дело, — без промедления продолжал Ноблекур, — кажется мне ясным в начале, но крайне запутанным в его предполагаемом конце. В нем слишком много незнакомцев. Запутанные махинации, без сомнения, связаны между собой, а потому в первую очередь надо определить степень продажности нашего Ренара, а также в чем суть дела о памфлетах. Исходя из ваших рассуждений, следует признать, что вчера ночью сей полицейский побывал в Версале. Находка второго рыжего парика свидетельствует о том, что один человек захотел выдать себя за другого. Об этом на первый взгляд говорит и свидетельство караульного у Морских ворот, и жетон допуска в сады королевы. Но если исходить из рассказа Ретифа, то во время совершения преступления Ренар предавался разврату с одним из расплодившихся нынче ганимедов. Не хочу недооценивать вашу полицию, поэтому полагаю, что она и на этот раз докажет свою эффективность, отыскав и заставив говорить сего ганимеда. Если он подтвердит, что этой ночью Ренар пребывал у себя в гнездышке, вам будет проще понять события этой ночи. Ну а в заключение следует сказать, что, судя по всему, у вашего инспектора в Версале есть сообщники. Ведь Ламор, получив в Воксхолле инструкции от Ренара, тотчас куда-то отправился.

— Предполагаю, Ренар отправил его в Версаль предупредить — только вот кого? — о моем прибытии.

— Значит, ему предстояло с кем-то встретиться. Где? Почему? Ответив на эти вопросы, вы сразу сделаете большой шаг вперед. На вашем месте я бы всерьез заинтересовался женой инспектора. Кокетливая и легкомысленная, если верить словам вашего австрийского министра, она принадлежит к ближайшему окружению королевы. Смотрите на положение вещей как в целом, так и в деталях. Прозревайте истину во всех ее обличьях. Отгородитесь каменной кладкой точности и уверенности, скрепите кирпичи истины быстросохнущим цементом, ищите причину и справа и слева. И соотноситесь с автором «Сатир» и «Од».

И он хлопнул по лежавшей перед ним книге.

— Впрочем, сейчас я читаю Плавта, его комедию «Близнецы», где автор обыгрывает возможные последствия полного сходства двух своих персонажей.

— Что вы сказали? А, вы напоминаете мне о Горации!

Пытаясь придать смысл этому имени, Николя принялся измышлять самые невероятные предположения, однако ни в одном из них не нашлось места даже для тени латинского автора.

— Обратите на этого Горация самое пристальное внимание и постарайтесь понять, не скрывается ли под этим псевдонимом тайный кукловод, которого вы ищите. Засим я возвращаюсь к Плавту, а вы отправляетесь спать, ибо ваши глаза, перестав вам повиноваться, закрываются сами.

— О, сколько энергии в ваших словах! Сколько оптимизма! Возблагодарим же шалфей и доктора Троншена!

— Идите, идите отсюда! — со смехом проговорил Ноблекур, погрозив — к великому возмущению Мушетты — Николя тростью; напуганная кошечка спрыгнула на пол и выскользнула в открытую дверь.

— Уходите, только окажите мне еще одну маленькую услугу. Отнесите Сирюса на пару минут во двор. Он стареет, и ему тяжело спускаться по лестнице, так же как и мне! А завтра утром передайте мне через Катрину тот лист с партитурой, что нашли у вашего Ламора; мне бы хотелось взглянуть на нее поближе.

Николя осторожно взял старенького песика на руки. Сирюс тявкнул и лизнул ему руку. Николя не хотел об этом думать, но приходилось соглашаться: собачка состарилась. Товарищ Мушетты больше не мог, как прежде, следовать за ней повсюду. Шаловливая и свободолюбивая, теперь кошечка легко избегала его придирчивого внимания. Большую часть дня песик спал на подушке, проявляя активность либо во время еды, ибо, как и прежде, отличался отменным аппетитом, либо когда предоставлялась возможность выразить свою привязанность хозяину и его друзьям.