- Так вот оно как… Выходит, я дочь громовержца в плену держал?

- Выходит так. Но за это тебе думать не надо. Вопрос в другом. Пожелает ли создание небесное принять себе в спутники демона? А вот на этот вопрос я тебе не отвечу, не знакома мне природа ее чувств, ейное сердце от моего взора сокрыто.

- Не поможешь, значит?

- Нет. Отныне сам ищи тропы, глядишь, одна из них и выведет тебя к свету. И не страшись ошибок… В одном подсобить могу. Людям не верь. Они никогда не примут такую образину как ты, - и сейчас захохотал Велес, заблестел очами.

Скоро распрощался хозяин со слугою.

Лан еще долго думал, спорил с собой. Что такое страшилище может дать истинной красе, чья душа чиста аки слеза Алконоста? Токмо понимал Лан, что житья спокойного ему уже не будет без нее, украла Весна его покой, проникла так глубоко в сердце, что вырвать мысли о ней получится только вместе с тем самым сердцем. И решился на отчаянный шаг.

А Весна тем временем попрощалась с дубами, отчего некоторые из мудрецов даже слезинку пустили, попривыкли они к песням красавицы, к  голосу ее ласковому, но отговаривать не стали, не их это – лезть в дела сердешные.

Вышла она из дубравы и побрела по тропке в сторону темной части леса. Давеча пришлось ей там побегать от волков, но сейчас страха не было, покуда солнце сияло высоко, да и Лан так настращал серых, что еще долго они будут обходить его пленницу стороной. А как добрела до чащи, так подошла к осине, постучала по стволу три раза, обернулась вокруг себя и прошептала слова заветные: «Леший, Леший наворожи, тропку к дому укажи». Сейчас же взору ее предстала картина чудодейственная – стали появляться следы на сухой земле и вели они глубоко в лес, по ним дева и пошла. Долго ли, коротко ли, но к вечеру уже вышла к краю леса. Не обманул Леший, указал путь верный, вот и поля родимые показались. А уж от них до дома рукой подать.

Обернулась Весна к лесу на прощание и произнесла с тоскою в голосе:

- Не поминайте лихом, леса заповедные. И не держи на меня зла друг сердешный, коль не нужна тебе моя любовь. Живи привычной жизнью, вспоминай хоть изредка. Я-то тебя не забуду.

Как стемнело, добралась девица до родной деревни, обошла соседей стороной, дабы не пугать видом своим, все ж одежа поизносилась, да и репейников поналипло везде, точно кикимора лесная до людей решила прогуляться. Скоро показалась изба, в окне лучинка маячила, видать не спят еще матушка с отцом.

Перед дверью Весна расплакалась, присела на завалинку и не смела постучать. Да и не пришлось, мать, будто почуяла что-то, сама вышла на порог, а как увидела беглянку, так чуть не упала без чувств:

- Кровинушка, - прошептала Искра и кинулась к дочери. – Вернулась, родимая.

- Вернулась, матушка. И отдаюсь на ваш суд, простите окаянную. Верно, бес попутал.

- Полно-полно, голубушка. Ты дома, а что, да почему – неважно уже. Пойдем в избу, зябко на улице.

Весна проснулась от звука разбившейся плошки. Матушка кухарила с самого утра. Огляделась вокруг девица - светелка родная, перина мягкая, на стене лук висит, его тятенька смастерил, когда Весне было всего-то шесть годков от роду.  Уже тогда она любила стреливать, правда попадала все в землю али в курицу, что квохтала поблизости.

В окошко светелки заглянуло солнышко ласковое, ослепило красу. И радоваться бы ей, что домой воротилась, но на сердце тяжко было, будто камень пудовый положили. Всю ночь снилась Весне дубрава волшебная, снились очи горящие. Токмо конец всему пришел, не увидит она больше Лана, не прогуляется по чаще, не искупается в речке той.

От дум ее отвлек Благомир, он тихонько вошел, сел на сундук, а заговорить все не решался.

- Да ругай уже, - забравшись под одеяло, пролепетала оттуда Весна.

- Не ругаться я пришел, - с тоскою в голосе ответил отец.