|
У Юлия гулко забилось сердце. Откровенность отца Сифанса удивила его. Если знание – это сила, то где же место для веры? Ему вдруг пришло в голову, что его подвергают испытанию, и он почувствовал, с каким нетерпением священник ожидает его ответа. Стараясь не рисковать, он снова обратился к имени Акха. – Ну конечно, если Акха изгонит снега, это будет как бы знак с его стороны, чтобы мы вернулись в мир под открытым небом. Противоестественно, когда мужчины и женщины рожда-ются и умирают в темноте. Отец Сифанс вздохнул. – Ты не можешь быть беспристрастным в этом вопросе. Ты ведь родился под открытым небом. – Я надеюсь и умереть там же, – сказал Юлий с жаром, удивившим его самого. Он боялся, что его непродуманный ответ может вызвать гнев отца- наставника. Но вместо этого старик по-ложил ему на плечо руку в перчатке. – У всех нас противоречивые желания… – Было видно, что он боролся с собой: продол-жать или промолчать, затем спокойно сказал: – Ну пошли, пора возвращаться. Ты пойдешь впе-ред. Ты уже отлично читаешь стены. Он закрыл ставень. В нахлынувшей на них тьме они старались разглядеть друг друга. Затем по темным галереям они вернулись назад. Посвящение Юлия в сан было знаменательным событием. Он постился в течение целых четырех дней, и у него немного кружилась голова, когда он предстал перед кардиналом в Лат-хорне. Вместе с ним было еще трое юношей одного с ним возраста, которые должны были при-нять духовный сан. В течение двух часов, облачившись в грубую одежду, они пели религиозные гимны. Их голоса пронзительно звенели в пустоте темного храма: Одеждой нам будет тьма Всегда… Между ними стояла одинокая свеча. Фигура сидевшего кардинала оставалась неподвижной на протяжении всей церемонии. Возможно, он спал. В отдалении стояли три духовных отца-наставника, которые подготовили молодых людей к званию священника. Юлий смутно различал лицо Сифанса с его сморщенным от удовольствия носом, кивающего в такт песнопению головой… Милиции не было. Не было и фагоров. В конце обряда посвящения сухая спартанская фигура, одетая в черно-белое, с золотой це-пью на шее, воздела руки над головой и гнусавым речитативом затянула молитву для вновь по-священных: – И наконец сделай так, о древний Акха, чтобы мы смогли еще глубже проникнуть в пеще-ры твоей мысли, пока не обнаружим тайны того безграничного океана без начала и без конца, который в миру называют жизнью, но который мы, посвященные, считаем всем тем, что нахо-дится за пределами Жизни и Смерти. Заиграли флуччели и сердце Юлия наполнилось музыкой. На следующий день он получил первое задание: посещать заключенных Панновала и выслушивать их жалобы. Для вновь посвященных в духовный сан существовал установленный ритуал. Сперва они проходили службу в зоне Наказания, а затем их переводили в силы Безопасности. Только после этого им разрешалось работать среди простых людей. В процессе подобного закаливания они все больше и больше отдалялись от народа. Зона Наказания была полна шума среди горящих головешек. Здесь были надзиратели, на-бираемые из милиции, и фагоры. Она была расположена в особо сырой пещере, где всегда моро-сил мелкий дождь. Взглянув вверх, можно было увидеть крупные капли воды, свисающие со сталактитов и готовые сорваться вниз при малейшем движении воздуха. Надзиратели носили обувь с толстыми подошвами. Сопровождавшие их фагоры не имели одежды, но их белая шерсть хорошо защищала от холода и сырости. Брат Юлий нес дежурство с одним из трех караульных в чине лейтенанта, упитанным че-ловеком с грубыми манерами по имени Дравог, который шагал так, как будто давил жуков, и говорил так, как будто жевал их. |
