И в свою очередь, не сумев совладать с внезапно охватившей его ноги слабостью, опустился на колени перед сэром Мишелем. Рыцарь, ерзая по траве, отполз еще на пару шагов.

    -  Королевство Английское… Земли короля Ричарда Плантагенета, - осторожно пробормотал он, не пытаясь даже вникнуть в причины, повергшие в коленопреклоненное состояние повелителя дракона. - Это баронство…

    -  Какого короля? - простонал Гунтер, не дослушав. - Ты мне еще про Утера Пендрагона расскажи!.. Где английские части, ты хоть знаешь?

    Едва заслышав имя великого владыки и отца самого короля Артура, сэр Мишель воссиял и радостным голосом продекламировал:

    -  Правил в Британии король Утер Пендрагон, и был он воистину великим королем! Но я не буду сейчас рассказывать о доблестях и славных подвигах его премногих, ибо растянется рассказ сей до вечерней зари…

    Тут сэр Мишель поймал свирепый взгляд иноземца и осекся. Рука Гунтера непроизвольно потянулась к кобуре. Этот ублюдок решил посмеяться? Ну, падла…

    -  Где англичане, скотина? - процедил он сквозь зубы на старофранцузском.

    Сэр Мишель подумал, что слово «скотина» вкралось в речь неизвестного случайно, от незнания языка, и решил не обижаться и не вызывать его на поединок, к тому же безоружного. О том, что и сам он остался без меча вовсе не вспомнилось.

    -  Где англичане? - переспросил он. - Все ушли в крестовый поход по призыву Святой нашей Матери-Церкви.

    Последовала долгая пауза, во время которой Гунтер тупо смотрел в поле, на колышущиеся под ветерком кустики руты и ромашки, а потом перевел совершенно пустой взгляд на кольчужника и тихо спросил:

    -  А ты чего не пошел?

    Сэр Мишель виновато опустил голову и пробубнил:

    -  Проспал я… Да и денег не было…

    Гунтер еще некоторое время копил в себе нарастающую изнутри волну слепой ярости, тяжело задышал и, наконец, рванув застежку кобуры, выхватил «Вальтер», сбросил предохранитель и, медленно встав на ноги, ткнул дуло в лоб сэру Мишелю.

    -  Да я тебя, ублюдок!..

    Эти, как и дальнейшие, слова он сдавленно выкрикнул на старом добром немецком с южно-саксонским акцентом, ясно проявившимся в минуту ярости. Сколько себя помнил, т а к ему еще не приходилось ругаться. Подобного потока отборнейшей грязной брани, которую услышишь только в штрафных частях Вермахта, он сам от себя, офицера Люфтваффе, никак не ожидал. Излив свои гневные речи на голову оцепеневшего рыцаря, который, к счастью для Гунтера, не понял ни слова и все время мучительно косил глаза наверх и морщил лоб в попытке разглядеть черный металлический предмет, приставленный к его голове (жезл какой-нибудь освящающий?), немец в сердцах вскинул пистолет и выстрелил в воздух. Просто так, от злости. Усевшаяся на киль «Юнкерса» ворона сердито каркнула и тяжело взлетела, обронив пару перьев.

    Из глаз сэра Мишеля точно искры посыпались от резкого, громоподобного звука, каковой доселе ему слышать не приходилось, и несчастный благородный рыцарь припал лбом к траве, закрыв голову руками.

    -  Ладно тебе придуриваться, - немного поостыв и отдышавшись, проворчал Гунтер, тронув сэра Мишеля носком сапога, и добавил на понятном рыцарю старом языке. - Вставай.

    Сэр Мишель, уяснив, что гнев Божий вот прямо сейчас на него не обрушился, и молния Господня пролетела мимо, не причинив вреда, осторожно приподнял голову и исподлобья посмотрел на пистолет.