Пакгауз номер четыре оказался для посетителей пещерой Аладдина. Пожилые придворные, забыв о своем достоинстве, накинулись на оружие, как стая ворон, они восторженно каркали на своем амхарском языке и ласково поглаживали холодную маслянистую сталь. Подоткнув полы шамма, они пригибались к выставленному на обозрение пулемету, радостно поворачивали его и, как мальчишки, тарахтели, подражая выстрелам, сокрушая в воображении целые полчища врагов.

Даже Ли Микаэл забыл свои итонские манеры и присоединился к восторженно изучавшим оружие спутникам; он отодвинул в сторону седобородого семидесятилетнего старца и вместе с остальными разворачивал ствол пулемета под несмолкавший гомон сопровождающей его свиты. Гарет решил, что пора дипломатична вмешаться.

— Я же говорил тебе, Ириска. А это еще не все, что у меня для вас приготовлено. Совсем не все. Сладкое я оставил на десерт.

Джейк помог ему оторвать седобородых старцев в торжественных одеяниях от увлекательного занятия и мягко препроводить все стадо к дверям пакгауза, за которыми их поджидали открытые автомобили.

Кортеж, возглавлявшийся машиной, в которой сидели Гарет, Джейк и князь, проехал по ухабистому пыльному проселку через рощу красных деревьев и остановился на поляне возле шатра в веселую полоску, стоявшего на месте потрепанной ветрами и выгоревшей на солнце палатки Джейка.

По пути они завернули в отель «Ройял», несмотря на протесты Джейка, сетовавшего на тамошнюю дороговизну.

— Дай ты им по бутылке «Таскера», открой банку фасоли, вот с них и хватит, — настаивал он, но Гарет лишь печально покачал головой.

— Именно потому, что они дикари, нам никак нельзя быть варварами, старина. Главное — это стиль. Стиль — в жизни все. Стиль и точно выбранное время. Надо накачать их шампанским и немного выгулять.

Теперь в шатре сновали официанты в белых рубахах с красными кушаками и в красных фесках на головах. Длинные импровизированные столы ломились от изысканных яств, там был разукрашенный молочный поросенок, на блюдах грудами лежали красные омары, копченая лососина, яблоки и персики, привезенные с мыса Доброй Надежды, и — самое главное — многочисленные ведерки с охлажденным шампанским. Впрочем, Гарету пришлось немного уступить призывам Джейка к экономии, и он заказал лишь «Вдову Клико», да и то не лучшего урожая.

Князь и его свита вышли из автомобилей под салют открываемых бутылок с шампанским, и маститые старцы с удовольствием поспешили к столам. Совершенно непреднамеренно Гарет угодил эфиопам в их пристрастии к праздникам и местному обостренному чувству гостеприимства. Вряд ли что-нибудь иное могло так высоко поднять его авторитет среди гостей.

— Это очень мило с твоей стороны, Суэйлз, — сказал князь.

Обладая врожденной вежливостью, он ни разу с момента их встречи не повторил прозвища Гарета. Гарет был ему за это признателен и, когда бокалы были наполнены, произнес первый тост:

— За здоровье его величества Нэгусе Нэгэста, царя царей, императора Хайле Селассие, льва Шоа.

Гости сразу осушили свои бокалы. Видимо, так полагалось, и Гарет с Джейком последовали их примеру. Затем все занялись едой, дав тем самым возможность Гарету шепнуть Джейку:

— Давай, придумывай еще тосты, нам ведь надо их накачать.

Однако тут же выяснилось, что беспокоиться об этом не стоило, поскольку сам князь провозгласил:

— За здоровье его британского величества, короля Англии и императора Индии.

А как только бокалы были вновь наполнены, он поклонился Джейку и поднял свой:

— За здоровье президента Соединенных Штатов, мистера Франклина Д.Рузвельта.

Чтобы не отставать, каждый из придворных выкрикнул свой тост на невразумительном амхари за здоровье, надо полагать, самого князя, его отца, матери, тетушек, дядюшек и племянниц, и всякий раз бокалы осушались до дна.