Джейк придерживался этого курса, пока тропическая ночь укрывала залив теплым толстым одеялом, простеганным холодным белым светом звезд. Он вперил глаза в непроницаемую черноту, леденея при мысли, что капитан эсминца мог разгадать его маневр и опередить «Ласточку». Джейк был готов к тому, что в любой момент увидит, как из непроницаемой тьмы рядом со шхуной появляется стальной корпус с орудийными башнями, заливает ее ослепительным светом прожекторов, а из рупора раздается команда остановиться.

Немного позже с чувством огромного облегчения он вдруг заметил длинные белые пальцы прожекторов далеко позади, по крайней мере километрах в девяти с половиной, как раз там, где на шхуне убрали паруса, что и видели с эсминца. Капитан эсминца дал себя провести, он поверил, что «Ласточка» убрала паруса и ждет его.

Откинув голову, Джейк с облегчением расхохотался. Успокоившись, он стал отдавать новые команды, еще раз разворачивая шхуну против ветра. Он начал хитроумную игру, идя зигзагами, но при этом придерживаясь прежнего курса. Эсминец же бороздил ночной залив во всех направлениях, напрасно пытаясь нащупать прожекторами, лучи которых пронзали тьму более чем на полтора километра, вонявшую работорговлей шхуну. Иногда на эсминце выключали прожектора и гасили все огни и шли на полной скорости, надеясь захватить «Ласточку» врасплох.

Один раз капитану эсминца это чуть было не удалось, но Джейк заметил светящийся след военного корабля на расстоянии более полутора километров. В отчаянии он распорядился заглушить двигатели, и шхуна, притихшая и незаметная, замерла, пока узкий, как у гончей, корпус эсминца на большой скорости пересекал ее след. Пока ночь его снова не поглотила, слышен был стук двигателей, словно билось огромное сердце. Все это время Джейк обливался холодным потом, его рубашка промокла насквозь. Правда, ледяной ночной ветер быстро высушил ее, но Джейк буквально окоченел, осторожно выводя шхуну на прежний курс.

Два часа спустя он снова увидел огни эсминца далеко позади, дуговые лампы, вращаясь взад-вперед, сверкали как молнии в летнюю пору. А потом светили только звезды, и лишь много часов спустя начал пробиваться серый рассвет, разгоняя тьму вокруг шхуны.

Джейк, промерзший до костей от ночного ветра и долгих часов неподвижности, тщательно осмотрел горизонт и, только убедившись, что нигде нет и следа эсминца, сложил подзорную трубу, вылез из «вороньего гнезда» и начал долгий спуск по снастям.

Пападопулос приветствовал его как родного брата, принял в свои объятия и дохнул чесноком в лицо. Вики открыла коробку с провизией, примус уже шипел. Она поднесла Джейку эмалированную кружку с дымящимся черным кофе, в ее глазах светилось уважение, смешанное с восхищением. Гарет откинул люк бронеавтомобиля, откуда он всю ночь командовал матросами, и, не выпуская из рук заряженный пулемет, подошел к Вики за своей порцией кофе. Вместе с Джейком они направились к борту, и Гарет протянул Джейку сигару.

— А ведь я тебя недооценивал, — улыбнулся он и поднес Джейку горящую спичку, прикрыв ее ладонями. — Думал, что ты глуповат, раз вон какой здоровенный.

— Ничего, ты с этим справишься, — пообещал ему Джейк.

Оба непроизвольно взглянули на Вики, которая в ту минуту разбивала яйца на сковородку, и оба прекрасно поняли друг друга.

Незадолго до полудня Вики их разбудила. Гарет и Джейк растянулись на своих одеялах в тени под автомобилями, пытаясь возместить бессонную ночь.