— Я за него рада, — язвительно проговорила Поля. — И по этому поводу ты предлагаешь мне целый месяц трястись в задрипанном автобусе и разглядывать руины через пыльное стекло?

— Неужели тебя нисколько не интересуют памятники древнего зодчества? — промокнув уголки губ, Горлов отложил салфетку в сторону и с удивлением посмотрел на Полину. — Со всех концов света люди едут, чтобы полюбоваться на красоту, которая у тебя буквально под боком.

— Ничего удивительного, я ведь тоже хочу поехать полюбоваться на красоту, находящуюся под боком у них, — Поля взяла соусник, наклонила его и, несколько раз встряхнув над своей тарелкой, с сожалением посмотрела на густые разводы шоколада, оставшегося на стенках и не желавшего вытекать.

— Ну ладно, бог с ним, с Золотым кольцом. Не хочешь — не надо, — стараясь скрыть разочарование, проговорил Горлов. — Если тебе не подходит моя компания, так прямо и скажи, я пойму.

— Пап, ну при чём здесь компания? — Полина поставила соусник и подняла глаза на отца. — Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму. Тратить лето в какой-то забытой богом дыре просто бездарно, понимаешь? На улице уже июль, солнечных деньков осталось всего ничего, а ты предлагаешь мне какую-то нелепицу. Мне всего двадцать два, а ты хочешь, чтобы я повязала на голову чёрный платок и отправилась в паломничество по всем уцелевшим церквям малых городов?

— Ну, знаешь, Суздаль или Владимир можно назвать малыми только с огромной натяжкой, — не согласился Горлов, но, увидев, как, напрягшись, губы Полины начали складываться в упрямую линию, тут же замахал руками. — Ладно, ладно, всё, закрыли эту тему. Я понял, к русским истокам у тебя тяги нет. Тогда скажи, чего бы тебе хотелось, возможно, я смогу выполнить твоё желание.

Бросив взгляд на отца, Полина довольно улыбнулась и, отложив вилку с ножом, на какое-то время задумалась. То, что она не поедет ни на какую дурацкую экскурсию, было понятно с самого начала. Если на старости лет папочке взбрело в голову целый месяц глотать пыль в дребезжащем автобусе, это дело его, пусть катится, если хочет, никто особенно отговаривать не станет, но лично она тратить чудесные летние дни на подобную глупость не намерена.

Конечно, отдых где-нибудь на «Золотых песках» был бы неплохим вариантом. Тем более что для папеньки не составило бы никакого труда провести путёвочку через профсоюз и выкупить её почти за копейки, хотя, признаться честно, стоимость путёвок и курсовок никогда её особенно не интересовала. Но с другой стороны, курица — не птица, Болгария не заграница, в том же «Солнечном береге» она была уже не один раз, так что было бы неплохо съездить куда-нибудь ещё, тем более что раскошеливаться всё равно не ей.

В том, что ей удастся раскрутить отца на модный заграничный курорт, Полечка не сомневалась ни на йоту, но двухнедельной поездки куда-нибудь на Адриатику ей было маловато. Ровно через месяц, двадцатого августа, ей исполнится двадцать три года — это не круглая дата, но все же важное событие.

Каждый год в этот день она привыкла получать от отца дорогой подарок, но не тот, который приглянулся бы лично ему, а тот, который она выбирает непременно сама. Поля выбирала подарок долго и чрезвычайно тщательно, на это уходил порой не один месяц, и уже от одного этого процесса она получала колоссальное, ни с чем не сравнимое удовольствие предвкушения сбывающейся мечты. Прицениваясь и присматриваясь к дорогим вещичкам, Горлова ощущала свою причастность к избалованной элите, и это волшебное чувство причастности к избранной верхушке, к хозяевам жизни делало её счастливой.

Один-единственный раз, в прошлом году, на её двадцатидвухлетие, эта установившаяся традиция, позволяющая щипать дорогому папе пёрышки, дала сбой, который чуть не окончился полной катастрофой.