Я всё знаю про купить билет и назло кондуктору пойти пешком.
– Нет, нет, не хочу! Анна Сергеевна – невыносимо пошлый персонаж. И она неразрывно связана для меня с этой гостиницей!
– Если бы меньше читали, мы были бы глупее.
– Но, возможно, жизнь наша была бы ярче?
– Нет. Я, как и ты, всегда считал «Даму с собачкой» невыносимой пошлостью.
– А Чехова – помоечным котом душ человеческих?
– Да, как и любого писателя.
– Просто есть более талантливые помоечные коты. И от этого больнее.
– Не примеривай на себя всякую чушь.
– Забавно. Я ожидала скандала. Ревности. Возможно даже, мордобоя.
– Мечта любой девочки: последующий бьёт морду предыдущему.
– Глупо, да?
– Скорее смешно. Представь себе: два весьма себе презентабельных дяденьки замшелых годов вдруг лупят друг друга по лицам на белоснежной веранде «Ореанды». И за что? Я, напротив, благодарен господину Тихонову.
– За что?
– За то, что он упустил свой шанс. Всё, хватит. Идём прогуляемся.
– Я хочу в Балакалаву. Мне нравится мансарда нашего гостевого дома. И наша хозяйка мне нравится. И твоё… твоё небезразличие к её судьбе. Ты хороший человек, Северный.
– А тебя мотает от края до края. То ты сердишься на меня за небезразличие, то… то сама вмешиваешься в судьбу нашего Сени Соколова.
– Там, где есть слово наше, надо вмешиваться до последнего!.. Кстати, мы… приняли приглашение Тихонова на ужин?
– Тебе же интересно – так почему бы и нет.
– А ты?
– Что – я?
– Тебе же неприятно! Наверное…
– Не настолько, чтобы самцовость затмила пытливый ум исследователя.
– Всё смеёшься, Северный?
– Ну, не Сева – и уже хорошо.
– Нет, ты всё-таки смеёшься!
Весь день они с Алёной провели в Ялте. Была и канатная дорога, и посиделки на морвокзальчике, и пешим ходом – по извитым улочкам, и кабачок с шахматными досками, и всё то, что было прежде поодиночке, но вдвоём обретало новый смысл. Незачем таскать за собой багаж из прошлого – всё его содержимое как минимум вышло из моды. Другое дело – солнце, море, горы…
Было уже два часа ночи, когда Всеволод Алексеевич позвонил в квартиру Маргариты Павловны.
– Я не сплю, Всеволод Алексеевич. Бессонница. К тому же завтра Васины похороны. Заходите. Тем более что я тоже хотела с вами поговорить…
Полковник Шекерханов пил то с теми, то с этими – за упокой души покойного, но не пьянел и только всё больше хмурился.
– Но я не могу представить себе, чтобы Маргарита Павловна из ревности всадила нож в своего мужа.
– Тем более что она давно знала.
– Да?
– Да.
– И тебе она тоже сама сказала?
– Да.
– Эх, Северный, тебе бы по следственной части пойти – цены б не было. Так и тянет баб тебе душу излить.
– Если бы я был следователем, они бы мне душу не изливали, Саш… – Всеволод Алексеевич мягко улыбнулся.
– Изливали бы, изливали. Красивый, элегантный, как рояль. Голос у тебя проникновенный. Взгляд пронзительный. Бабы таких любят. Доверяют…
– Кого только бабы не любят – голос, взгляд… – Северный чуть поморщился, как будто преодолевая лёгкую болезненность. |