Дамы, желавшие «работать на раненых», собирались по вечерам друг у друга в домах, шили, вязали или щипали корпию, а сопровождавшие их мужья и кавалеры играли в карты с условием передачи выигрыша в пользу госпиталей. Потом следовал ужин. Маше Мерцаловой такие вечера казались отвратительным фарсом…

Летом 1904 года Верочка Тарнис уговорила Машу отправиться добровольно в штате санитарного поезда в Маньчжурию. Необходимо было вывозить раненых, пострадавших в ходе боевых действий на Дальнем Востоке, квалифицированного персонала не хватало, и начальники военных санитарных поездов с дорогой душой принимали студентов-медиков и курсисток, чтобы укомплектовать штат людьми, разбирающимися в медицине.

Маша согласилась ехать не задумываясь — вот это было настоящее дело, а не ерунда. Перед отъездом она получила письмо от отца:

«Машенька, девочка наша золотая, мы с мамой очень тревожимся из-за твоей поездки на Дальний Восток к местам военных действий. Неужели в Петербурге уже не осталось мужчин для подобных экспедиций и, кроме слабых девушек, некому поехать в Маньчжурию за ранеными?

Доченька, умоляю, береги себя, ты ведь у нас одна. Мама плачет каждый день, как вспомнит о твоей поездке.

Мы с ней благословляем тебя, родная, пусть Господь пребудет с тобой, охранит и защитит тебя.

Кстати, Машурочка, в приволжских городах тоже набрали отряд для поезда Красного Креста. Возглавил его граф Д. А. Олсуфьев. Старшая дочь саратовского губернатора Петра Аркадьевича Столыпина просила родителей отправить ее санитаркой с этим поездом, но Петр Аркадьевич не счел возможным отпустить свою восемнадцатилетнюю девочку в такую поездку без близкого человека. Так он и сказал — без близкого человека… А ты ведь, Машенька, не многим старше Маруси Столыпиной! Как ты поедешь на Дальний Восток, к месту боев, одна? У меня сердце обливается кровью…»

Дорога в Маньчжурию оказалась очень долгой и утомительной. Санитарный поезд, подвозивший по пути какие-то воинские части к Забайкалью, тащился медленно, подолгу простаивая на каждой узловой станции.

В полупустых вагонах, где ехали медики, царила скука. Маша и Вера перечитывали конспекты и учебники, чтобы не ударить в грязь лицом, когда появятся первые раненые, а потом по очереди читали вслух французские романы, прихваченные из Петербурга.

Из соседнего купе, в котором ехали два врача, фельдшер и студент-медик, всю дорогу доносились азартные выкрики:

— Трефы!

— Пара бубей!

— Большой шлем без козырей!

В конце концов поезд дополз до Лиственничного — последней станции перед Байкалом. Кругобайкальская железная дорога еще не была закончена. Озеро разрывало железнодорожную ветку, нужно было перебираться на другой берег на барже, а потом грузиться в другой состав.

На дальнем берегу, в столовой этапного пункта медиков покормили горячим обедом и предоставили им другой поезд, состоявший из довольно старых и грязных вагонов.

— Как же мы будем перевозить раненых через Байкал? — удивилась Маша. — Такой переезд может быть для них опасным.

— Большинство раненых и не поедет с нами в Петербург. Тяжелые не подлежат эвакуации, их оставляют умирать в полевых лазаретах. Многих мы только вывезем подальше от линии боевых действий и разместим в тыловых забайкальских госпиталях. В столицу поедут те, кто уже достаточно окреп после ранения, но нуждается в продолжении лечения, в сложных операциях, на которые у полевых хирургов нет ни времени, ни сил. В основном, конечно, повезем привилегированных раненых из офицерского состава. Их ждут в Санкт-Петербурге. Хорошие столичные профессора собираются поставить героев войны на ноги.