— Вот, возьмите, — сказал он. — Я заплатил из них медсестре, чтобы она просидела ночь у постели вашего мужа. У нас как-то принято, чтобы это делали близкие родственники… Нет в штате сиделок! Есть две ночные медсестры, но им некогда сидеть всю ночь возле кого-то одного!

Главврач почему-то разозлился, и я, чтобы его отвлечь, вернула разговор в прежнее русло.

— А чья версия, что я — жена шофера?

— Моя! — сказал он гордо. — Теперь могу признаться: на вас я заработал ящик коньяка!.. Уверен, Лев будет возмущаться, что я использовал свои кое-какие профессиональные знания. Но этот пункт мы не оговаривали…

— А какие именно знания?

— Я утверждал, что последние сорок-пятьдесят минут водитель Решетняк не мог вести машину, так как пребывал в бессознательном состоянии.

— Ну и что же? Разве не могла его подменить просто попутчица?

— Попутчица вряд ли повела бы себя так самоотверженно. Она если бы просто не сбежала, разве что позвонила бы в милицию. А если бы не захотела, чтобы её допрашивали как свидетеля, вообще могла не позвонить. И не сбежала бы после того, как доставила пострадавшего в больницу… Я получил удовольствие, выстраивая эту логическую цепочку!

Всеволод Илларионович потер руки, а я подумала, что он по натуре романтик, и скучает в селе, где происходит так мало волнующих душу событий. Конечно, как говорила медсестра Шура, преступность могла добраться и сюда, но вряд ли к нему на хирургический стол так уж часто попадали мужчины с огнестрельными ранениями…

— Извините, а не могла бы я повидать своего мужа?

Как ни хотелось мне прерывать разговорчивого врача, но сжигавшее меня нетерпение оказалось сильнее.

— Простите, — спохватился главврач и совсем по-мальчишески покраснел. — Действительно, растоковался! Но утереть нос профессионалу — что может быть слаще!.. Пойдемте, я провожу вас… Реанимационного отделения у нас пока нет, но свежеоперированные больные имеют отдельную палату.

Он открыл дверь палаты и сказал, точно мяч бросил в нее:

— Решетняк, к вам приехала жена!

Мой муж лежал на какой-то странно кровати с рычагами, которые, видимо, не только регулировали её по высоте, но и давали возможность перемещать больного с минимумом неудобств для него.

Поскольку мне не приходилось быть в больнице лет десять, я приятно удивилась тому, как может оснащаться сельская медицина.

Не то, чтобы я думала только о такой вот ерунде, глядя на бледного, заросшего щетиной мужа — он всегда брился до синевы — просто такие мысли промелькнули у меня в голове, наверное, для того, чтобы смягчить шок, который я испытала при виде любимого мужа.

Правда, я отчего-то представляла себе его опутанным всевозможными проводами, как в американских фильмах, но к его раненой руке вел лишь тонкий проводок стоящей у кровати капельницы.

— Но это вовсе не моя… — удивленно пробормотал Артем.

Я обернулась на дверь как раз в тот момент, когда её с обратной стороны закрывал ухмыляющийся главврач.

— И совсем не обязательно сообщать об этом всему свету! — строго сказала я своим обычным голосом.

— О, боже! — вырвалось у моего бедного мужа.

— Анекдот по случаю, — весело продолжала я. — Налогового инспектора спросили, как к нему обращаться. "Не знаю, — пожал он плечами, — но когда я куда-то прихожу, все говорят: "О, боже!" Выходит, и обо мне тоже… Здравствую, дорогой!

Я поцеловала мужа в колючую щеку. Сердце мое от волнения опять зачастило: господи, как же сильно я его люблю!

— Где ты так долго пропадала? — сварливо поинтересовался Артем.