— Я не привык обижаться.

— Да они все одолевают вас шутками, вы им прощайте!.. Она — немка? Чистокровная или с какой-нибудь смесью?

— Нет, я еще не знаю, — смешался Морель. — Я только предполагаю…

— Морель, если вас будет двое, это уже много. Тогда я при всем моем старании не спасу вас.

— Что вы имеете в виду, мой хозяин?

— Неужели они вас не обзывают евреем, мой друг?

— Но я же не еврей. Я им уже много раз растолковывал.

— Вы видели портреты этого человека, который работает у Сталина? Этот их нарком Молотов? Сталин считает, что он не еврей. А мне кажется, что чистокровный юда…

— Видите, чем отличаетесь вы от Сталина. Сталин защищает, а вы… Сразу меня зачислили туда, откуда я никогда не выберусь…

— Если вас посадят наши эти палачи, то вам никогда не вырваться. Вы не докажите там, внутри тюрьмы, когда вас посадят за десять замков, что вы — совсем другой национальности, не такой, как этот их нарком Молотов.

— Почему вы решили, что таких надо убивать?

— Да потому, что они распяли Христа. Они всегда безнаказанны. Это меня, если хотите знать, бесит. Почему они такие?.. — Он сделал паузу и потом жестко выдавил: — Я вас уважаю, Морель. Я ограждаю вас от любых случайностей. Но я умываю руки, если вы приведете к нам еврейку.

— Следовательно, не стоит при вас говорить о каких-то серьезных вещах.

— Нет, не правда. Со мной вы можете говорить, сколько угодно. Но с другими — будьте осторожны… Вы знаете, почему Сталин живуч и его беспрекословно слушают?

Морель пожал плечами:

— Не могу ответить.

— Не можете? — удивился фюрер. — Это же так просто. Сталин все засекретил. Они имели, мой друг, привычку. Боролись с царем, конспирировали дела. Сейчас все труднее и труднее достать материалы их пленумов. Уж не говоря о Политбюро. Нам надо учиться тоже держать все в секрете. И мы непобедимы.

— Но вы же говорите с народом…

— С народом? Вы верите, что есть где-то народ? Это кричащая и рычащая толпа, Морель.

— У вас есть основания верить, что народ вас поддерживает…

— Поддерживаете вы меня, Морель. Я всегда вам благодарен… Насчет меня и народа… Я тут не заблуждаюсь… Я смотрю на своего нового друга и кое-чему учусь у него.

— Да, у него есть чему поучиться.

— Вы считаете? Впрочем… Благодаря мастерству политического и психологического манипулирования моего друга общественным сознанием своего народа, он решил многие проблемы эпохи… Кто может так долго править, держа людей под страхом?.. Кстати, вы когда-либо узнавали, какие лекарства ему выдают? Перед выходом к своим даже соратникам? Я слышу какие-то легенды о его этой походке… Что он перед этим употребляет? Почему спокойно говорит и люди боятся его? А я — раздражителен… Я кричу… Я надрываюсь… Почему вы ничего не придумаете для меня, чтобы я не выглядел иногда как клоун?

— Ваши таблетки, мой хозяин, единственные… Они укрепляют ваше здоровье. Вы немножко возбуждаетесь. Но вы совсем другой человек, чем ваш новый друг… Зачем вам завидовать ему?

— Может, мы поделимся с ним лекарствами? Пусть мы станем с ним долгожителями… Европа будет под нашим сапогом. Что же мой друг станет надрываться, везти нам то, что можно взять у других?

Фюрер то ли шутил, то ли говорил все это всерьез. Морель, однако, испугался:

— Нет, нет, мой хозяин! Нет. Это мой секрет. Он принадлежит вам и мне.