— Вот теперь гораздо лучше! — кивнула она, оценивающе оглядывая Гариона. — Он гораздо мужественнее, чем я думала. Веди же его сюда.

Сэйди подтолкнул Гариона к дивану, мягко надавив на плечи, заставил опуститься на подушки. Солмиссра, медленно протянув руку, пробежала холодными пальцами по лицу и груди. Глаза, казалось, загорелись, губы слегка приоткрылись. Гарион не сводил глаз с мертвенно-бледной руки. На молочной коже ни одного волоска.

— Гладкая, — пролепетал он, пытаясь собрать в одну точку разбегающиеся зрачки.

— Конечно, мой Белгарион, — прошептала Солмиссра. — Змеи всегда безволосые, а я — королева змей.

Гарион, сбитый с толку, медленно поднял глаза, показывая на блестящие чёрные пряди, валившиеся на плечи густой массой.

— Только это, — кивнула она, с чувственным движением удовлетворения коснувшись локонов.

— Но как?

— Это секрет, — засмеялась Солмиссра. — Кто знает, может, я тебе и покажу когда-нибудь. Хочешь?

— Наверное…

— Скажи мне, Белгарион, я прекрасна?

— Наверное…

— Как думаешь, сколько мне лет? Солмиссра подняла руки и выгнулась, так что под прозрачной материей ясно обрисовалось тело.

— Не знаю. Старше меня, но ненамного.

По лицу королевы пробежала раздражённая гримаска.

— Угадай! — резко приказала она.

— Может, тридцать? — смущённо предположил Гарион.

— Тридцать? — упавшим голосом повторила королева и, быстро повернувшись к зеркалу, впилась в него глазами. — Ты, слепой глупец! — фыркнула она, не сводя взгляда с отражения. — Разве это лицо тридцатилетней женщины?! Двадцать три, самое большее двадцать пять.

— Как ты скажешь, — согласился Гарион.

— Двадцать три, — твёрдо повторила королева, — и ни днём больше.

— Конечно, — с готовностью кивнул юноша.

— Веришь ли, ведь мне почти шестьдесят! — прошипела она неожиданно, жёстко сузив глаза.

— Нет, — замотал головой Гарион, — только не это.

— Ну что ты за очаровательный мальчик, Белгарион, — выдохнула она, снова нежно глядя на него. Пальцы опять коснулись лица, притрагиваясь, гладя, лаская.

Очень медленно под бледной кожей обнажённых плеч и горла начали появляться странные пятна, нездорового зелёно-пурпурного оттенка, которые, казалось, двигались, пульсировали, выцветали и вновь появлялись. Губы вновь приоткрылись, дыхание участилось.

Маас подкрался ближе, мертвенные глаза неожиданно засверкали обожанием.

Рисунок на чешуйчатой коже настолько напоминал непонятные узоры на теле королевы змей, что, когда тяжёлые петли любовно обвились вокруг тела, почему-то невозможно было сказать, где змея, а где женщина — оба сплелись в омерзительно страстном объятии.

Не будь Гарион так одурманен, он с ужасом отпрянул бы от королевы.

Бесцветные глаза и испещрённая пятнами кожа, похоже, принадлежали не человеку, а рептилии, а откровенно похотливое выражение говорило о ненасытном голоде. И всё же от неё исходила какая-то притягательная сила, и Гарион беспомощно, как мотылёк на свет огня, потянулся к этой чувственной женщине.

— Подойди ближе, мой Белгарион, — тихо велела она, — я не причиню тебе зла.

Женщина явно наслаждалась своей властью над юношей. Сэйди, стоящий рядом с возвышением, откашлялся:

— Божественная королева! Посол Тор Эргаса желает получить аудиенцию.