Знал ли принц, что каждое его движение может обжечь? Иногда Арман в том сомневался. Вот и сейчас Мир как ни в чем не бывало обошел застывшего дозорного, остановился у окна, и взгляд его медленно обвел утопающий в рассветной крови город.

— Но я объясню, хотя и не должен, — тихо, почти мягко сказал принц. Веревка вновь ослабла. — Пока я не умру, я не дам умереть Рэми. Благодаря узам богов я могу это сделать. И я это сделаю.

— Я рад, что Рэми — жив.

— По тебе не видно! — раздраженно воскликнул Мир, и жилы Армана наполнились огнем.

Не поддаться, не показать, как ему больно, не упасть на колени. Мир ведь не в себе — Арман видит. Читает по его опущенным плечам, по сжатым кулакам, по бившей принца дрожи.

И тут рухнули щиты.

Впервые за долгие годы почувствовал Арман то, что чувствовал наследник. И в который раз Миранис его удивил: принц сходил с ума от смеси страха, сожаления, гнева. И стыда…

Все это, увеличенное силой Мираниса, заставило-таки Армана упасть на колени, стереть украдкой пробежавшую от носа дорожку крови, и тотчас подняться на ноги… пока принц не заметил, что открылся. Восстанавливаясь, шуршали щиты, окутывая Мира невидимой преградой, открылась дверь, в покои заглянул встревоженный Лерин. Зло посмотрев на Армана, он так же тихо вышел.

Они долго стояли неподвижно. Но на этот раз Арман не осмеливался выдать нетерпения. Только сейчас он понял, что принц не капризничает, а молча просит о помощи… что же тебя так сломало, Мир? Друг мой?

— Но не за этим я тебя позвал.

— Я слушаю, мой принц.

— Твой братишка начинает мне надоедать…

Мир замолчал, ожидая ответа, но Арман, смолоду приученный к дворцовой обходительности, сейчас не знал, что сказать. Лишь когда молчание затянулось, осмелился он произнести:

— Не понимаю, мой принц.

— Там, на столе, прочитай…

Арман подчинился. Он быстро нашел нужный листок бумаги и некоторое время сопротивлялся, видя посольские вензеля Виссавии и темно-синюю черту поверху. «Предназначено только для глаз повелителя…». Но, различив на листах имя брата, взял страницу и погрузился в чтение.

«С прискорбием констатирую, что несмотря на все заверения в безопасности наследника Виссавии, вы не в состоянии выполнить взятых на себя обязательств, и мы вынуждены вмешаться.

По приказу богини я предлагаю вам два выхода.

Первый — вы откроете нашим людям правду, и вернете наследника в клан. Естественно, в этом случае ваш сын будет обязан разорвать связывающие с Рэми узы.

Второй — вы под любым предлогом отправите в Виссавию посольство, в котором будет ваш наследник и его телохранители. В клане Рэми будет в безопасности, а вы получите передышку.

Помните, что в случае раскрытия происхождения Рэми наша страна более не будет поддерживать Кассии в ее политических играх. Если же наследник умрет, мы не только откажемся поддерживать вас политически, но более не будем присылать в Кассию целителей.»

Арман вздрогнул, посмотрев на выпрямленную спину принца.

Виссавийская дипломатия, с ее политикой невмешательства, как всегда, беспощадна. Не щадит она ни гордость Мираниса, наследного принца Кассии, ни гордость Рэми. Если брат узнает о письме, хранительнице не поздоровится.

Окутанный узами богов Рэми думал только о принце, и Арману это нравилось все меньше. Ему более импонировал тот неподвластный никому братишка, которого он встретил вновь полгода назад. Новый Рэми, мягкий и податливый, был Арману незнаком и чужд.

Миранис все так же не оборачивался, смотря на город.

Блеснула на северо-западе молния, сонно ответил ей гром. Арман, слегка поколебавшись, продолжил чтение:

«Я, хранительница и жрица Виссавии, смею настаивать на срочном принятии решения.