— Что? — просил он.

— Почему ты мне не сказал, что ранен…

— Ты ведь понимаешь почему, зачем тогда спрашиваешь?

— Мы должны поддерживать друг друга, Рэми, — ответил Арман.

— Но ты скрываешь свои раны, брат. В бою такие вещи недопустимы… в жизни тоже, понимаешь? Я должен знать, что тебе можно доверять мою спину… Что ты не потеряешь сознание раньше, чем закончится бой.

— Понимаю…

— Больше никогда так не делай… больше никогда не сиди один в темноте…

— А сам? — тихо спросил Рэми. — Ты ведь любишь Рину, тогда почему…

— Братишка… помогать надо только тем, кто нуждается в помощи, — ответил Арман. — Рина и я очень хорошо понимаем друг друга. И пока мы не можем быть вместе…

— Пока?

— Потом посмотрим. И за кого ты беспокоишься — за меня или за свою тетку?

— За обоих, — пожал плечами Рэми.

— Спи…

Завозился в их ногах, устраиваясь поудобнее барс. Едва слышно ходил по комнате Нар, наверняка, притушив на ночь светильники. Скрипнуло, открываясь окно, впуская ночной воздух, и заботливые руки Эллиса натянули на Рэми слетевшее было одеяло, уберегая покрывшееся потом тело архана от сквозняка.

Рэми улыбнулся, пригрозив харибу пальцем:

— Я уже не ребенок, — едва слышно прошептал он.

— Еще какой ребенок, — смеясь отозвался брат. — Помнишь, как в детстве ты ночью проскальзывал ко мне в кровать… А ранним утром возвращался в свою комнату. Думал, что сплю и ничего не знаю.

Рэми улыбнулся — он всегда знал. Арман думал, что маленькому братишке было страшно спать ночью одному… а маленький братишка и в самом деле боялся… боли. Не своей, Армана. Ведь по ночам брата душили кошмары, и на самом деле это Арман не мог заснуть, пока рядом с ним клубочком не сворачивался Рэми.

Сквозь сонную одурь телохранитель слышал, как зашелестела тяжелая ткань балдахина, отрезая кровать от всего мира. Несмотря на неутихающую в душе тревогу, этой ночью Рэми уснул на удивление быстро. И темнота уже не была столь холодной. В этой темноте он не был один.

Глава 10. Семья

Даже не простились. Оба не простились. Когда Рэми проснулся, он уже знал, чувствовал, что ни принца, ни дяди нет в Виссавии.

И удивлялся вспыхнувшему внутри беспокойству. Что он боялся за Мираниса — в этом не было ничего нового… но сегодня он боялся не только за принца.

Сев в кровати, он послал зов харибу. Тихонько скрипнула дверь, зашуршала ткань балдахина, и проворные руки хариба вызволили Рэми из плена одеял.

— Уже уходишь? — спросил Арман.

— Прости, я тебя разбудил…

— Ты же знаешь, что сплю я чутко, так на что надеялся?

— Мне надо идти…

— Надо, так иди. Только… — рука Армана легла на плечо Рэми. — Не делай глупостей, брат.

Глупостей? Рэми рывком встал с кровати. С помощью хариба наскоро оделся и дернулся, когда на плечи его лег тяжелый плащ:

— Еще только светает, мой архан, — пояснил Эллис. — Прохладно.

— Рэми… — позвал брат. — Что тобой?

— Что со мной? — зло спросил Рэми. — Что с принцем?

— Миранис никогда не был легким человеком, — ответил брат. — И ты, на самом деле, такой же. Вы оба любите свободу слишком сильно, чтобы ее кому-то доверить.