Некоторые призраки сохраняют прижизненные привычки. Иногда они даже реагируют, но я очень редко могу с ними разговаривать. Рядом с тем местом, где я росла, каждое утро подбрасывал сена коровам, издохшим полвека назад, призрак ранчеро. Иногда он замечал меня и махал рукой или кивал, как будто видел того, с кем был знаком при жизни. Но когда я пыталась с ним разговаривать, он продолжал заниматься своим делом, словно меня нет.

Третий вид призраков – это те, что родились в момент травмы. Они все время переживают свою смерть, пока окончательно не рассеиваются. Некоторые исчезают через несколько дней, другие продолжают умирать много столетий.

О'Доннелл не увидел меня, хотя я стояла прямо перед ним, значит, он не относится к первому, самому полезному виду призраков.

Я могла только смотреть, как он прошел к полкам с камнями и дотронулся до чего‑то на самом верху. Этот предмет зазвенел, коснувшись поддельной древесины полки. О'Доннелл постоял, поглаживая пальцами взятое, сосредоточившись на этом небольшом предмете.

На мгновение я испытала разочарование. Если он повторяет то, что делал ежедневно, я ничего не узнаю.

Но вот он выпрямился, думаю, отвечая на неслышимый мне звук, и быстро пошел к входной двери. Я слышала, как открылась дверь, хотя сама дверь, в отличие от привидения материальная, не шелохнулась.

Это не обычный посетитель. Я приготовилась смотреть, как умер О'Доннелл.

Он знал человека у двери. Казалось, визит его не обрадовал, но после недолго разговора О'Доннелл отступил, приглашая гостя войти. Однако язык тела О'Доннелла становился все более враждебным. Я видела, как тяжело вздымается его грудь; он сделал резкое движение рукой и повернулся лицом к посетителю.

Что‑то схватило его за шею и плечи. Я почти видела тень руки убийцы на бледной плоти О'Доннелла. Нападавший показался мне человеком. Но прежде чем я смогла что‑нибудь разглядеть, он доказал, что это не так.

Все произошло невероятно быстро. Только что О'Доннелл был цел, а в следующее мгновение его тело лежало на полу, дергаясь и корчась, а голова, прокатившись по неправильной дуге, остановилась в футе от того места, где стояла я. Впервые я отчетливо увидела лицо О'Доннелла. Взгляд его плыл, рот дергался: губы сформировали слово, но произнести его уже не хватило дыхания. На лице охранника был не страх, а гнев, как будто он не успел понять, что произошло.

Я плохо читаю по губам, но тут смогла разобрать.

Шахта.

Я еще несколько минут стояла на месте и дрожала. Призрак О'Доннелла рассеялся. Это была не первая виденная мной смерть: убийство – одно из тех обстоятельств, что порождают призраков. Я однажды видела даже отрезанную голову – только это дает уверенность, что вампир не воскреснет. Но те смерти не были следствием столь грубого насилия, хотя бы потому, что у меня не хватит сил оторвать кому‑нибудь голову.

Постепенно я вспомнила: прежде чем кто‑нибудь заметит, что на месте преступления бегает койот, нужно кое‑что сделать. Я прижала нос к ковру, чтобы узнать, что он мне скажет.

Кровь О'Доннелла впиталась в диванные подушки, стены и ковер, и поэтому различить отдельные запахи было трудно. В углу комнаты я уловила легкий запах дядюшки Майка, но он быстро рассеялся, и, хотя я тщательно обыскала угол, больше я его не почуяла. В комнате, кроме О'Доннелла, побывали также Человек с Одеколоном, Зи и Тони. Не знала, что Тони был среди полицейских, производивших арест. Кого‑то вырвало у входной двери, но рвоту затерли, остался только слабый след.

В остальном все было так, словно ищешь след в торговом центре «Колумбия». Здесь побывало чересчур много людей. Выделить один запах я бы могла, но различить такое количество запахов – пустые хлопоты.

Я сдалась и отошла в угол, где перед тем почуяла запах дядюшки Майка: вдруг удастся снова его уловить – или понять, как тот сумел оставить такой слабый след.