Я схватила одеяло и прикрыла им свои прелести: вернулся Адам. На нем были чистые сухие джинсы и другие теннисные туфли. Надеть рубашку он не потрудился: после двух перемен в течение часа кожа у него должна болеть, как от солнечного ожога. И даже душ тут не поможет.

Я сосредоточилась на его ногах и плотнее прижали одеяло к груди.

К моему удивлению, он внимательно посмотрел на меня и неожиданно рассмеялся.

– Ты выглядишь воплощением кротости. Не припоминаю, чтобы когда‑нибудь видел тебя кроткой.

– Внешность обманчива, – ответила я. – На самом деле я – измученная, испуганная дура. Извини, что приманила сюда эту тварь и подвергла опасности Джесси.

Я смотрела, как туфли Адама приближаются к стойке. Он наклонился, окутывая меня своей силой и запахом. Его влажные волосы коснулись моего лица, на них был слабый запах жнивья.

– У тебя несколько порезов на голове, – сказал он.

– Извини, что привела его сюда, – повторила я. – Я думала, сумею избавиться от него по дороге, но уж больно он прыткий. У него есть и другое обличье, что‑то типа лошади, хотя я бежала быстро и не могла оглянуться.

Голова его замерла; он глубоко вдохнул, оценивая мое настроение.

– Измученная, испуганная дура, говоришь. – Адам помолчал, словно взвешивая мои слова. – Измученная – да. – Если он смог учуять мою усталость, его обоняние лучше моего, хотя я в это не верю. – И слабый запах страха я улавливаю, хотя в основном его смыло водой. Но я никогда не поверю, что ты дура. Что еще ты могла сделать? Только привести его сюда, где мы могли с ним справиться.

– Увести его куда‑нибудь еще.

Он запрокинул мне голову и заставил взглянуть в его яркие золотые глаза.

– Ты бы погибла.

Голос Адама звучал мягко, но в волчьих глазах горел воинственный огонь.

– Джесси могла умереть… ты чуть не погиб.

На мгновение я вновь ощутила страшное горе, как когда увидела, что его голова исчезает под водой.

Он позволил мне уткнуться в его плечо и не мог видеть моего лица, но я чувствовала, как сила, пощипывавшая мою кожу, начала убывать. Моя реакция на то, как он едва не утонул, ему понравилась.

– Ш‑ш‑ш, – сказал Адам и просунул большую мозолистую руку мне под волосы на шее, прижимая к себе. – Я проглотил пару галлонов речной воды и сейчас как новенький. Мне гораздо лучше, чем было бы, если бы ты дала себя убить, оттого что не поверила, что я справлюсь с одиноким иным.

Прижиматься к нему головой так же опасно, как все, что я сегодня делала, и я это знала. Но мне стало все равно. От него так хорошо пахло, и кожа у него была такая теплая…

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Давай посмотрим на твои ноги.

Он этим не ограничился: вымыл мне ноги теплой водой с мылом и щеткой, которую достал из ящика; это было бы неприятно, даже не будь мои ноги изрезаны.

Под мое ойканье он негромко мурлыкал, но не замедлял движения щетки. А я не могла убрать ногу, потому что он крепко держал меня за лодыжку. Потом протер мне ноги перекисью водорода и вытер темным пушистым полотенцем.

– На полотенце останутся пятна, – сказала я, убирая ноги.

– Заткнись, Мерси. – Адам опять схватил меня за лодыжку и подтащил к себе; одной рукой держа меня за ногу, он растирал ее полотенцем.

– Папа? – Джесси беззаботно сунула голову в дверь. Разглядев нас, она снова скрылась за дверью и оттуда протянула телефон.