Это столкновение бесконечно размножилось на огромном пространстве, какое может охватить любой человеческий разум. Волны страстных убеждений одна за другой вздымались и разбивались о противоположные волны такой же силы, пока все это не вышло за пределы рассудка, и Март Хэверс не ощутил, как под такой невыносимой ношей покачнулось основание реальности.

Он вспомнил. Он вспомнил не только то, что стерли поверхностные воспоминания, имплантированные при «лечении», но и источники, лежащие глубоко под ними, из которых они поднялись в его детстве. Хэверс вспомнил все, что говорили и делали с ним за все время врачи, пока он лежал без сознания под действием наркотиков. Он ясно увидел ложные воспоминания, прикрепленные к корням настоящих событий.

Но Хэверс не мог отличить правду от лжи. Он с абсолютной убежденностью верил во всю двойную правду. Он знал, что кромвеллиане были непогрешимыми, благородными и добрыми… и так же знал, что они лживые, злобные, ведущие мир к гибели. В сознании Хэверса закрутились идеи о том, как их свергнуть, и как спасти. Одновременно.

ЕСЛИ БЫ это был физический конфликт, Март Хэверс разорвал бы свое тело пополам, чтобы согласиться с обеими сторонами двойных убеждений, так беспощадна, так сильна была каждая правда. Но, поскольку сражение происходило у него в голове, выхода не было. Не считая того выхода, о котором предупреждал Ллевелин, и это при том, что у Марта был сильный разум, такой мощный, что даже при таком ужасном расколе, он сопротивлялся до самого конца.

Бомба взорвалась в центре его сознания. Он помнил это. Помнил, и вдруг закрылся от ослепляющих мыслей, в тот момент, когда все его воспоминания страшным образом распахнулись перед ним. На мгновение Хэверс вспомнил такую страшную пытку, что его разум отключился и отказался воспринимать, что бы то ни было…

Спустя довольно долго время, Пушер Дингл рассказал ему, что произошло. Но Хэверс не помнил, как они покинули Центр или то, как они бежали дальше. Пушер сказал, что он вел себя вполне нормально. Но Пушер плохо знал Марта Хэверса. Конечно, тот мог ходить и бегать, по необходимости стрелять из пистолета, прятаться, ложиться и снова вставать, чтобы заползти в тень… делая все это так же эффективно, как и человек, у которого было все в порядке с головой.

Но, несмотря на все работающие ментальные установки, Март Хэверс уже сошел с ума. Психически он находился в кататоническом ступоре, и ничто не могло вытащить его оттуда. Это было его единственной надеждой на возможное излечение, и он, наверное, знал это, где-то в мутных глубинах разума, затянутых рубцовой тканью на время долгого, очень долгого выздоровления.

Прошло много дней, прежде чем Март понял, кто он такой, или кем он был. И еще пара недель, прежде чем в его голове начали зарождаться первые спокойные мысли.

Глава 15. Убежище фрименов

ЛА БУШЕРИ натянул на огромные плечи когда-то алую накидку. Уголки его губ были опущены. Он сидел в кресле, прислоненном к грубой алюминиевой распорке, поддерживающей стену пещеры, и смотрел на Марта Хэверса.

– Что-нибудь придумал? – резко спросил он.

Март сел в свободное кресло.

– Возможно, – ответил он. – В голове у меня все еще каша. Но, думаю, есть один способ. Я говорил о нем с Джорджиной и Пушером, и нам кажется, он может сработать. Но сначала я хотел обсудить это с тобой наедине.

Хэверс пробыл в сверхсекретном убежище рядом с полюсом целый месяц. Столько времени ушло на то, чтобы его полуразрушенный мозг восстановился. Он заставлял себя не думать о новой цели заранее, ожидая момента, когда почувствует, что готов. Хэверс и сейчас был не готов, но бездействие стало невыносимым. Он хотел проявить себя.

Возможно, одной из причин стало то, что Ла Бушери изменился. Он не только начал по-другому относиться к Хэверсу, хотя это тоже было важным.