-  Ничего себе скукотища! - фыркнул Читрадрива. - Ты хоть представляешь, сколько усилий придётся приложить, прежде чем ты возродишь дело своего отца и взойдёшь на его престол?

    -  Возродить дело Ицхака? Какое там! - отмахнулся Карсидар. - В наше родство никто не поверит.

    -  Ну, тогда… Тогда начнёшь всё на голом месте, - Читрадрива заговорил менее решительно, в то же время пристально посмотрев на товарища. Чувствовалось, что он очень тщательно взвешивает каждое слово.

    -  К чему затевать сомнительное предприятие неизвестно где, когда здесь я уже достиг успеха? Это глупо, - отрезал Карсидар.

    -  И я слышу такое от человека, который однажды разыскал в гандзерии Торренкуля некоего проклятого колдуна и заманил его в неизведанные южные горы на краю света! - глаза Читрадривы возмущённо сверкнули. - Куда же девался мастер…

    -  Мастера Карсидара больше нет, - отрезал Карсидар. - Есть Давид, советник государя Данилы Романовича. Да, на самом деле я несостоявшийся иудеянский принц. Однако названному принцу претит гоняться за призраками. Горы на юге были реальны. За ними оказалась не менее реальная Русь - а также дым от развеявшегося прахом королевства Исраэль. Теперь там хозяйничает неаполитанский король, он изгнал из Земли Обета «хайлэй-абир», установил, как говорят, справедливый мир…

    -  Мир, установленный и обеспеченный милостью чужака, это лишь более мягкая форма порабощения, - запальчиво возразил Читрадрива. - И это ещё не всё. А вдруг в один далеко не прекрасный день неаполитанец умрёт? Что станет тогда с Землёй Обета, с твоей родиной? За неё опять возьмутся «могучие солдаты»!

    Карсидара передёрнуло от отвращения.

    -  Они и сюда могут нагрянуть, - будто оправдываясь, произнёс он. - Вот тогда они будут иметь дело со мной! Татарам я показал, и им покажу. Русь не покорилась дикарям с востока, устоит и перед нашествием с запада.

    -  Но ведь Русь не твоя родная земля, - не сдавался Читрадрива. - Родина принца Давида лежит далеко на юге. Вернись туда. Кто посмеет тебе противиться? Какие враги? Нет таких!

    -  Есть, - Карсидар погрустнел. - И беда в том, что это наши с тобой соплеменники. Ты превосходно знаешь, что иудеяне презирают крестившихся и считают нас предателями. Сражаться с «хайлэй-абир» - это одно; бороться со своими - совсем другое.

    -  Да брось ты! Они не посмеют молвить тебе слова поперёк. С твоей-то силой, с твоими способностями…

    -  Здешний фанатик спустил на тебя собак. Разве нет?

    Это замечание Карсидара вызвало у Читрадривы неприятные воспоминания, и он воскликнул:

    -  Как ты можешь, Давид?! Неужто тебе безразлична судьба твоей родины?

    -  Моей родиной стала Русь, - твёрдо сказал Карсидар. - Отныне и навсегда! Быть может, я всю свою жизнь, сам не сознавая того, стремился именно сюда. Я поставил здесь свой дом, обзавёлся семьёй, имею видное положение. Что мне ещё надо? Какой смысл гоняться за химерами? Если хочешь знать, я устал. Об этом прекрасно говорил в своё время Пеменхат. И большего ты от меня не добьёшься.

    Они стояли в горнице у окна. Услышав такое заявление Читрадрива отступил на шаг, склонил голову набок и придирчиво оглядел товарища с головы до ног, после чего промолвил:

    -  Да, трудно не согласиться с тобой. Теперь ты вылитый русич.

    Он посмотрел на тонкий кожаный ремешок, согласно здешней моде стягивавший пышные каштановые волосы Карсидара, провёл пальцем вдоль линий затейливого узора, которым было расшито белое полотно его рубашки, и спросил:

    -  Милкина работа?

    -  Ага, - голос Карсидара сделался непривычно нежным.