Но вот тебе сказали: скоро. Жди. И ты перестала жить, ты начала ждать и бояться.

Ну нет! Даже если все отведенное мне время я проведу берсерком с налитыми кровью глазами, грызущим край собственного щита от желания кого-нибудь убить - пусть будет так! Лишь бы не увязнуть в бесконечном вычитании дней из дней, часов из часов, минут из минут.

Вот и получается, что двигаться нужно не к сроку, а к цели. Все очень просто.

И незачем здесь торчать, незачем бродить среди паучьих сетей, которые качаются в сыром воздухе, словно колыбель, усыпляющая зародыш апокалипсиса.

Исчезнув из опутанного смертью пространства, я без всякого перерыва возникаю в доме на Патриарших прудах. Нет, не надо припоминать нехорошую квартиру номер пятьдесят. Нехороших квартир там тьма, под самыми разными номерами. Даже сейчас, когда центр столицы - лакомый кусок и поле для бесконечных махинаций...

И до сих пор встречаются характерные для старой Москвы Очень Страшные Помещения.

Никаких тебе высоченных потолков и лепных карнизов, никаких арочных окон и резных балкончиков. Дешевые меблирашки для небогатых разночинцев - крохотные комнатки, дерьмовая вентиляция, окна-бойницы в полуметровой толще камня. Зимой - адский холод. Летом - адская жара. Домик-в-аду с квартирами для прижизненного наказания грешников.

В таком вот месте я и очнулась. Словно после обморока. На узком холодном топчане у отсыревшей стены. Поеживаясь, села и прислушалась. В комнате царила полнейшая, невозможная для города темнота. Это и было страшнее всего - темнота, которую можно было набрать в ладонь, как воду.

В городах не бывает темно. Даже если запереться в шкафу, вырубив во всем доме электричество, заткнуть уши и зажмурить глаза, все эти меры дадут лишь приблизительное представление о настоящей, плотной, наполненной темноте, за которой нужно ехать на природу. И ехать далеко. В пригороде ее не встретишь.

Вокруг меня, собственно, уже не темнота, а тьма. Не просто отсутствие освещения, а скорее, присутствие чего-то, пожирающего любые капли света. Этим чем-то тьма настолько полна, что кажется материальной и хищной. Ее глупо не бояться. Даже если ты и в детстве не шарахался от темных углов и не спал с зажженным светом.

Тьма уже сама по себе стресс для горожанина. Особенно такая тьма - не земная, а подгорная. Тьма, которая охотится на живое.

Естественно, я не обрадовалась подобной «компании». Но и свет зажечь не пыталась. Мне отчего-то сразу стало ясно: не получится просто щелкнуть выключателем и вздохнуть спокойно. Свет надо было найти. Свет был там, где есть кто-то еще. И я пошла искать других.

Вернее, другого. Я пошла искать Дубину. Я знала, что он опять попал в переплет. Нет. Мы оба попали.

Где-то рядом раздавалось невыразимо гадкое, глумливое хихиканье и пение. Так поют и хихикают сумасшедшие, забывшие все слова на всех языках. Мычание, бормотание и нытье, периодически переходящие в тихий вой, потом снова в бормотание... Весь этот набор ужасающих звуков слышался буквально в двух шагах - и одновременно очень, очень далеко. Как минимум в конце коридора длиной в целый сердечный приступ.

Вечность я брела, касаясь руками стены, на саундтрек из преисподней. Попутно надеясь, что проснусь окончательно, так никуда и не дойдя.

Но я дошла.

И в такой же комнате, как предыдущая, обнаружила их обоих. Дубину и Безумную Каргу.

Я знаю, он называет меня Хитрая Дрянь. Я называю себя Старый Викинг. Тоже, если вдуматься, прозваньица неласковые. Хотя и с толикой самолюбования и уважения. А в этой, новой подруге, никакого самолюбования-уважения и в помине не было. Не существовало ругательного прозвища, которое описало бы ее гнусный облик и кошмарную суть.