— Александр, — отозвался тот. — Александр Ковач. А можно Пасло. У меня отец был венгром, и меня в детстве называли Пасло.

— Хорошо, Пасло. — Директор слегка улыбнулся. — Я так понимаю, тебе нужна работа. Как ты умеешь работать, мы видели. А почему ты на прежнем месте не остался, если такой хороший работник?

— Развалилось у нас все, — ответил Ковач.

— Где это — «у вас»?

— В Казахстане.

— В Казахстане? — Директор опять нахмурился. — Так ты, выходит, беженец?

— Нет, — ответил Ковач. — Не беженец. В том смысле, что документы у меня в порядке. Я российское гражданство за собой сохранил, российский паспорт выправил, поэтому и уехал без проблем. Законно нахожусь на территории России. И трудовая книжка у меня есть…

Директор, слушая его, кивал и понемногу светлел лицом.

— Вот с жильем у него проблемы, — вмешался дядя Коля Мезецкий. — Может, устроите?

— Где же я его устрою? — недовольно отозвался директор. — Сам знаешь, с заводским жильем у нас…

— Да хоть в инженерном доме, — предложил дядя Коля.

«Инженерным домом» назывался старинный, середины девятнадцатого века, двухэтажный дом на четыре квартиры. По преданию, его построили специально для иностранных инженеров, то ли английских, то ли французских, которых пригласили тогдашние владельцы, чтобы настроить производство на новый лад, передовой для тех времен. Кажется, именно эти специалисты и добились первой качественной бессемеровской стали, которая до них никак несколько лет не шла, хотя и все оборудование было закуплено, и с новыми технологиями разобрались. Но главное, по тем временам дом считался очень хорошим, со всеми удобствами, а в наши дни находился уже в аварийном состоянии, и потому никто в нем не жил. Там и крыша разваливалась, и полы под ногами проседали, и трубы текли, и в печах сыпался кирпич, засорял дымоходы (дом так и оставался на печном отоплении, с девятнадцатого века, хотя газ в него провели лет сорок назад). В общем, дошло до того, что, как ни плохо было у комбината с жильем, а пришлось из этого дома выселять все восемь семей, которые тогда в нем жили (по две семьи на одну бывшую «инженерную» квартиру), и подбирать им другое жилье в домах, принадлежавших комбинату («на балансе комбината», как говорят взрослые). И хотя отдельных квартир не получилось и пришлось жить в коммуналках, но люди были счастливы, что крыша не течет, зимой всегда тепло и плесень на стенах не появляется. А «инженерный дом» запер ли и «поставили на капремонт» — короче, собирались привести его в нормальный вид, когда будут средства. А это означало, что дом просто забросили, потому что где взять деньги, когда даже на зарплату их не хватает? Там уже и стекла были повыбиты, мы туда лазили иногда поиграть и посмотреть, не найдется ли чего интересного, особенно летом.

Впрочем, было несколько событий, после которых мы этот дом начали избегать. Во-первых, Пашка Свистунов однажды там чуть ногу не сломал, когда под ним провалились гнилые ступеньки лестницы на второй этаж. Хорошо, он за перила успел уцепиться, и мы его вытащили, подстраховали. А если бы он сорвался — вообще неизвестно, чем дело кончилось бы. Но это еще ничего, к таким приключениям нам было не при выкать. Вон, Сашка Мальцев руку себе покалечил, палец ему оторвало, когда он в лесу самопал испытывал. И все равно это не отвадило его от самопалов, и никого из нас не отвадило. Так и с заброшенным домом — чем он был опасней, тем казался нам интересней.

А вот то, что в этом доме водились привидения, нас испугало.