Иосиф наслаждался тишиной. Надвинувшаяся ночь поражала умиротворенностью. Пахло мокрой глиной, снегом и черноталом, – там, где речка разливалась, поднимались его густые заросли.

Иосиф отошел от пещеры и присел на камень.

Вдруг порыв ветра донес до него голоса. Шлепали босые ноги – приближались люди.

«А если враги?» Опасение не было безосновательным: хотя обычай осуждал нападение в ночное время, без объявления войны и выставления обиды, всякое случалось.

Иосиф поднялся с камня, скользнул в тень у подножия холма.

И вот отчетливо прозвучал хриплый и злой голос – это был голос старейшины:

– Убивать их надо, иноплеменников, – чего шныряют, чего ищут, что вынюхивают?.. И этого, молодого, который приплелся неизвестно откуда… Ты, Хок, пристукни его дубиной, как договорились, за ночь труп растащат волки – никто нас не обвинит. Духи на нашей стороне, я слышу их голоса отчетливей, чем глупый колдун Порей.

– Напрасно оговариваешь колдуна, старейшина, – возразил, видимо, тот, кого назвали Хоком. – Он отлично предсказывает события по бегу жуков, по полету птиц, по внутренностям белок и зайцев. Разве не он предупредил в позапрошлый солнцекруг, что будет долгая и затяжная зима? Мы бы передохли от холода и голода, если бы не он.

– Все это очень просто, братья, – высокомерно перебил старейшина. – К затяжной зиме печень у белки покрывается салом. Да и у куропаток отрастают чулки на лапках… Я толкую о другом: я хорошо понимаю духов, потому меня надо избрать также и колдуном. Если вы выкликнете и настоите, вы будете пользоваться моей благосклонностью… Вообще пора сделать так, чтобы не удачливый охотник, а старейшина делил добычу. Если старейшина будет молить духов об успехе, значит, это его успех, не так ли?

– Может, и так… Только ведь обычай. Предки тоже что‑то понимали…

– Что‑то, может, и понимали… Только спали на голой земле. Даже хмельное хлёбово не умели готовить из сладких корней. А дело‑то простое и приятное…

– Слыхал я, что умели и квасить, и сбраживать, да запрещалось. Хмельной человек теряет голову, не признает ни роду, ни племени, ни закона, ни обычая…

– Так ты хмеля в рот не бери, коли не умеешь владеть собой! – зло оборвал старейшина. – Разболтались не к месту! Где иноплеменник?

– Ушел вперед по этой дороге. Лучше всего его покараулить здесь, – сказал голос. – Хотя я не уверен, что мы поступим по воле богов, если убьем его… Зря думаешь, старейшина, что тонкие шкуры, которые он носит, достанутся тебе. Собрание решит, кому отдать… Скорее всего их наденет охотник Кун или колдун Порей.

– Вот вся наша справедливость, – сказал старейшина. – Один рискует, а достается другому… Когда дойдет до дележа, кричите громче, что надо отдать старейшине, тогда я отплачу вам добром, а если еще выкликнете меня на раздачу добычи и это пройдет, вам будут доставаться самые лакомые куски. И работа – полегче. И почетные пояса с талисманами… Делить между всеми – это уравниловка! У кого заслуг больше, у того и прав должно быть поболее… Придет время, обещаю вам, братья, когда мы будем заставлять работать на себя других людей, или из чужого племени, или глупых и нерадивых из своего, а сами будем только командовать и вкушать радости… Кто умен, тот и силен. Кто силен, за того и боги…

Как ни волновался Иосиф, все же он подумал, что старейшине, пожалуй, удастся разрушить вековые обычаи.