Она кивнула.

— Где она?

Голова ее судорожно дернулась вверх. — У себя в комнате. Она упряма. Не сказала ни слова.

— Она больна?

— Больна! Лучше бы так. Что угодно… только не это.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Она нам ничего не сказала. Она не говорит, кто он. Я и представить себе такое не могла. Она никогда нигде не шлялась. Всегда такая спокойная.

— Может быть, это можно выяснить.

— Надеюсь. Я в ужасе, что скажет Жан-Пьер, когда узнает. Он такой гордый. Он страшно разозлится на нее.

— Бедная Габриэль! — произнесла я.

— Бедная Габриэль! Никогда бы не подумала. И ни слова до тех пор, пока я не узнала, и тогда… я видела, как она испугалась, поэтому я догадалась, что мои подозрения правильны. В последнее время она казалась мне изможденной, встревоженной… в семейных делах не участвовала, а сегодня утром мы собирали белье для стирки, и она упала в обморок. Тогда я совершенно уверилась в этом, мы сразу же поехали к врачу, и он подтвердил мои опасения.

— И она отказалась назвать вам своего возлюбленного?

Мадам Бастид кивнула. — Это меня и тревожит. Если бы это был кто-то из наших парней… да, это неприятно, но мы могли бы уладить дело. Но коль скоро она не говорит, я боюсь… Почему она не хочет сказать нам, если все это можно было бы уладить? Вот что я хочу знать. Похоже, это кто-то, способный на дурной поступок.

Я спросила, не приготовить ли кофе, и к моему удивлению, она позволила. Она сидела за столом, глядя прямо перед собой, и когда кофе был готов, я спросила, не отнести ли чашку Габриэль.

Она разрешила, я поднялась с чашкой наверх, и когда постучала в дверь, услышала голос Габриэль:

— Не нужно, бабушка — Я решилась открыть дверь и вошла с дымящейся чашкой кофе в руках.

— Вы… Даллас!

— Я принесла кофе. Думаю, вы не откажетесь.

Она лежала, глядя на меня отсутствующим взглядом.

Я пожала ее руку. Бедная Габриэль! С тысячами девушек случалось подобное, и для каждой из них это было личной трагедией.

— Мы можем вам чем-нибудь помочь?

Она покачала головой.

— Вы не можете выйти замуж и…

Она еще сильнее затрясла головой и отвернулась, чтобы я не могла видеть ее лицо.

— Он… уже женат?

Она плотно сжала губы и не ответила.

— Ну, в таком случае, он не может жениться на вас, и вам просто придется быть мужественной, насколько это возможно.

— Они будут ненавидеть меня, — сказал она. — Они все… Уже никогда не будет так, как прежде…

— Вы ошибаетесь, — сказала я. — Конечно, они потрясены… оскорблены… но все это пройдет, и когда родится ребенок, они будут любить его.

Она слабо улыбнулась мне. — Вы всегда хотите все исправить, Даллас, — и людей, и картины. Но у вас ничего не получится. Как говорится, как постелешь, так и поспишь.

— В этой беде рядом с вами должен кто-то быть.

Но она была упряма, и продолжала хранить молчание.

В печальном настроении я направилась обратно в замок, вспоминая, каким счастливым было Рождество, и как внезапно, как ужасающе внезапно может измениться жизнь. Как ненадежно счастье!

Граф вернулся в замок не сразу после свадьбы. Филипп с молодой женой уехали в Италию проводить медовый месяц, и теперь, так цинично отдав Клод Филиппу, граф вполне мог найти кого-то еще для развлечения.

Это было наиболее правдоподобным, как я со злостью думала, объяснением его отсутствия.

Он вернулся незадолго до того, как должны были приехать Филипп и Клод, и даже тогда не сделал попыток встретиться со мной наедине.