Два тощих подростка доставили громыхающие мотоциклы; с фырканьем и чиханьем те остановились.

Форд уставился на два древних чуда техники, которые не рассыпались лишь благодаря клейкой ленте и проволоке. У одного из них сзади была приделана бамбуковая клетка, измазанная запекшейся поросячьей кровью.

— Ты издеваешься?

Хон расхохотался.

— А ты ожидал «харлей»?

ГЛАВА 18

Первое, что увидел Форд, оказавшись на небольшой полянке, были синеющие вдали вершины гор. Проколесив часов пять по бесконечному лабиринту тропок в джунглях, он был измотан и чувствовал себя мешком с костями. Остановив мотоцикл, он выключил двигатель; Хон притормозил рядом. Он наблюдал, как камбоджиец бережно достает из рюкзака и раскладывает карту — несмотря на всю трогательную заботу, она на глазах распадалась по швам от влажности и активного использования по назначению. Прищурившись, Хон внимательно изучил ее сквозь толстые линзы очков и поднял глаза.

— Это горы Пном Нгуэ, а за ними — горная цепь вдоль тайской границы.

— Ну и жарища. И как ты еще жив?

— В каком смысле?

— Подтянут, невозмутим.

— Надо уметь сохранять внешнее спокойствие, — ответил тот, сворачивая карту своими аккуратными пухленькими пальчиками. — У подножия тех гор находится деревня Трей Нхор — дальний рубеж суверенной Камбоджи, дальше — ничейная земля.

Форд, кивнув, вытер потное лицо и руки, перекинул ногу через мотоцикл, завел дребезжащий двигатель, газанул, и они вновь покатили, подпрыгивая и лавируя по пересеченным тропкам. На небольшом отрезке пути им попалось несколько селений — кучка соломенных домиков на сваях, запряженный в повозку буйвол, хор детских голосов, читающих что-то в унисон в соломенной хижине-школе, — затем тропа уходила в горы. Впереди показался хребет с пробивавшимся сквозь верхушки деревьев дымком.

— Трей Нхор, — сказал Хон.

Они поехали по лесу; мотоциклы завывали, словно рой насекомых. Форд наслаждался легким ветерком, хотя его едва ли можно было назвать прохладным. Через несколько миль показались деревенские хижины, разбросанные среди гигантских хлопчатых деревьев с ребристыми стволами и корнями, расползавшимися в разные стороны точно змеи. Вскоре они выскочили на грязную площадку, окруженную бамбуковыми строениями с соломенными крышами. В центре, будто тощие демоны, стояла кучка культовых жердей — «шесты предков». Форд огляделся — деревня казалась опустевшей.

Откинув подпорки, они поставили мотоциклы и спешились. Крохотный пятачок со всех сторон окружал необъятный лес, и человеческое присутствие терялось среди могучих деревьев.

— А куда все подевались? — спросил Форд.

— Похоже, убежали. Только одного оставили. — Хон кивнул в сторону навеса, и Форд увидел иссохшую женщину, сидевшую на плетеном мате. Хон вытащил из своей поклажи пакетик конфет, и они направились к ней.

— В этих местах во времена «Полей смерти» погибло много людей, — сказал Хон. — Они до сих пор боятся незнакомцев.

— Узнай у нее насчет дорог в горы Пном Нгуэ.

Столько не живут: женщина выглядела настолько древней, что казалась старше всех обитателей Земли — скелет, прикрытый обвисшей морщинистой кожей, — однако, несмотря на это, была неожиданно бодрой. Сидя на мате по-турецки, с окурком сигары, она улыбнулась Форду, обнажив единственный зуб. Хон угостил ее конфетами, и она, запустив в открытый пакет руку, цапнула оттуда хищной лапкой чуть ли не половину.

Хон заговорил с ней на местном диалекте. Женщина оживленно отвечала на его вопросы, выразительно кивая и жестикулируя костлявыми пальцами.