— Советует нам туда не ходить.

— Скажи ей, мы все равно пойдем и нам нужна ее помощь.

Последовал продолжительный диалог между Хоном и женщиной.

— Она говорит, милях в полутора отсюда на север находится буддийский монастырь; до него можно добраться только пешком. По ее словам, монахи — глаза и уши леса. Сначала нам следует идти туда, и монахи покажут нам дорогу. А она за остаток конфет постережет наши мотоциклы.

Тропа, извиваясь среди корявых хлебных деревьев, уходила в довольно густые горные заросли. Форд чувствовал, как чудовищная жара с каждым вдохом проникает в его легкие. Полчаса спустя они оказались у разрушенной стены из гигантских латеритных блоков, опутанной лианами, и древней, ведущей в гору лестницы. Взобравшись по ней, они увидели покрытую травой площадку с вросшими в землю блоками, а за ней полуразрушенные башни, поднимающиеся из цепких джунглей; четыре лика Вишну на каждой из башен глядели по сторонам света. Это был древний кхмерский храм.

Среди развалин возвышался разбомбленный буддийский монастырь гораздо более современной постройки — щербатые каменные стены без кровли темнели на фоне неба. За ними Форд увидел торчавшие среди листвы позолоченные башенки ступ или мавзолеев. В тяжелом воздухе гудели пчелы, пахло тлеющим сандалом.

Перед монастырем возле лишенного двери входа стоял монах с обритой головой в одеяниях шафранового цвета. Маленький, усохший, с подвижным лицом, он внимательно смотрел на них своими живыми черными глазками, поблескивавшими в окружении многочисленных морщин. Две крохотные ручонки держали полы его облачения.

Хон и монах поклонились друг другу и заговорили, но Форд вновь не разобрал диалекта. Монах жестом пригласил Форда.

— Добро пожаловать, — сказал он по-кхмерски. — Проходите.

Они зашли в храм без крыши. Полом служила подстриженная трава — гладкая и ухоженная, словно на поле для гольфа. С одной стороны стояла позолоченная статуя Будды — в позе лотоса, с полузакрытыми глазами, усыпанная цветами. Вокруг нее пучки горящих благовонных палочек источали ароматы сандала. За Буддой, словно заняв оборону, плотной кучкой застыли около дюжины монахов в робах; некоторые из них едва достигли подросткового возраста. Стены храма были сложены из осколков древних развалин — из вновь сформованных строительных блоков торчали то рука, то торс, пол-лица или причудливо согнутая конечность танцующей апсары. По одной из стен неровными линиями тянулись следы от пуль, выпущенных из автоматического оружия. Форд предположил, что это место служило для расстрелов.

— Прошу вас, садитесь, — сказал монах, жестом приглашая их к лежавшим на траве камышовым матам. Свет полуденного солнца, падая на восточную стену, окрашивал ее золотом; в его лучах витал дым благовоний. Какое-то время они сидели молча; другой монах принес старый литой чайник с потрескавшимися чашками, поставил их на мат и налил крепкого зеленого чая. Когда чаепитие закончилось, настоятель поднялся.

— Вы говорите по-кхмерски? — поинтересовался он у Форда птичьим голосом.

Тот кивнул.

— Что же привело вас на край света?

Форд вытащил из кармана фальшивый «медовый» камень. Ахнув, настоятель проворно поднялся и отпрянул; другие монахи тоже шарахнулись прочь.

— Уносите отсюда этот дьявольский камень.

— Это подделка, — успокоил Форд.

— Вы — торговцы драгоценными камнями?

— Нет, — ответил Форд. — Мы ищем месторождение этих «медовых» камней.

Впервые по лицу монаха скользнуло некое подобие эмоции. Похоже, он колебался, поглаживая свою сухую бритую голову. Пальцы с чуть слышным шорохом скользили по едва отросшей щетине.

— Зачем?

— Я работаю на правительство Соединенных Штатов.