Но Эльфейм внимательно наблюдала за возлюбленным во время речи женщины и заметила вину, промелькнувшую в глазах, прежде чем выражение его лица снова стало бесстрастным.

— На этот раз я соглашусь с крылатым существом. Эти слова бессмысленны. Женщина убила Бренну. Она должна умереть.

Голос Кухулина был таким мертвым и невыразительным, что у Эльфейм заболело сердце.

— Нет! — прорычал окровавленными губами мужчина, стоявший рядом с ней. — Она сделала это только для того, чтобы спасти наш народ. Лохлан отказался от ответственности, которая лежала на нем, нашем вожде. Когда он предал нас и отказался пожертвовать богиней с копытами, Фаллон решила, что у нее нет другого выбора.

Яростный рев Кухулина был подхвачен кланом Маккаллан. Несколько мужчин выхватили свои смертоносные клейморы и двинулись вперед, собираясь наброситься на крылатых существ.

— Тихо! — раздался сердитый голос Эльфейм, заставляя всех съежиться.

По коже у всех собравшихся пробежали колючие мурашки энергии, исходившей от нее. Тишина упала, словно догоревший факел.

Саркастический смех Фаллон, в котором звучала ненависть, разнесся в наэлектризованном воздухе.

— Я была не права по поводу тебя, Богиня. При всей своей силе ты действительно ничего не знала, понятия не имела, что Лохлан искал тебя для того, чтобы исполнить Пророчество. Ты поверила его приторно-сладким словам любви.

Цепи Лохлана зазвенели, когда он рванулся вперед.

— Ты не ведаешь, о чем говоришь!

— Я знаю, что женщина из племени людей умерла по твоей вине! — ядовито выплюнула Фаллон. — Если бы ты исполнил Пророчество, то мне не пришлось бы убивать ее, чтобы выманить твою любовницу из надежного укрытия.

По внутреннему двору вновь разнесся безумный смех. Затем сумасшедшее выражение ее лица растаяло, словно сало на горящей свече, а бесцветные глаза наполнились слезами.

— Но я не была готова к твоему абсолютному предательству.

Ее длинная тонкая рука коснулась рваного края крыла, словно оно ей не принадлежало.

— Кейр, смотри, что он с нами сделал.

Она разразилась рыданиями. Мужчина, стоявший рядом, обнял ее.

Эльфейм повернулась к Фаллон спиной. Чувствуя, как в душе у нее все застыло, она посмотрела на Лохлана:

— Расскажи мне о Пророчестве.

Лохлан сделал глубокий вдох. Даже несмотря на то что был скован и ранен, он стоял прямо и гордо, похожий скорее на крылатое божество, чем на пленника.

Когда муж заговорил, глубокий голос ясно разнесся по всему замку, гипнотизируя собравшихся, но его глаза были обращены только на Эльфейм.

— Ты уже знаешь, что моей матерью была Морриган, младшая сестра Маккаллана, последнего вождя. Как многих женщин клана, ее коснулась Эпона. Мать передала мне глубокую веру в нее, а также Пророчество. Она клялась, что Эпона прошептала ей его во сне. В Пророчестве говорится о том, что наш народ освободится с помощью крови умирающей Богини.

Он остановился. Его слова будто парили в воздухе. Они внезапно напомнили Эльфейм о том, каким волшебно ощутимым становилось имя мужа, произнесенное вслух. Она задрожала, чувствуя, как по спине побежали ласковые предупреждающие мурашки.

— Моя мать говорила, что Богиня пообещала ей, что именно я предназначен для того, чтобы исполнить Пророчество. Даже на смертном одре она верила в то, что я когда-нибудь найду способ осуществить обещание Эпоны. Когда мне стала сниться малышка, рожденная от кентавра и человека и отмеченная прикосновением Богини, я понял, что материнские молитвы были услышаны.

Улыбка Лохлана осветила его лицо. Эль на мгновение показалось, что толпа слушающих исчезла, они остались только вдвоем.

— Я думаю, что полюбил тебя, когда ты была еще ребенком. Это чувство лишь окрепло, когда ты превратилась в красивую девушку. Но я видел, как ты говорила со своим народом перед разрушенными воротами замка Маккаллан, и понял, что пожертвую всем, что у меня есть, даже обреку своих людей на изгнание и безумие.