Родни порывисто положил ей руку на плечо:

— Я ведь велел вам предоставить раненых тем, кому такие вещи более привычны.

— А я сказала, что в этом вам не подчинюсь! — ответила Лизбет. — Кто еще на корабле смыслит в медицине или умеет лечить раны?

Родни на это ничего не ответил, и Лизбет торжествующе продолжала:

— Вот видите! Вам нечего сказать, поэтому я буду продолжать делать все, что в моих силах. Знаете, что у матроса, которому я промыла рану вашим бренди, нет никаких признаков лихорадки?

— Видно, к концу плавания придется мне пить одну воду, — сказал Родни.

Но Лизбет не улыбнулась его шутке и проговорила, озабоченно сдвинув брови:

— Если бы только я знала больше! Я слышала, что индейцам известны растения с мощными целебными свойствами. Можно мне попросить нашего индейского друга поискать их для меня?

— Непременно попросите, только немного позже, — ответил Родни.

Лизбет взглянула на него, и в их головах мелькнула одна и та же мысль. Разве они могли быть уверены, что для них наступит это «позже»? Родни поспешно поднялся.

— Мне нельзя задерживаться, — отрывисто произнес он. — Предстоит еще многое сделать.

— Но, пожалуйста, — торопливо проговорила Лизбет, — разве вы не расскажете мне о вашем плане подробнее?

— Вы скоро все узнаете, — ответил он.

Ей безумно захотелось обхватить его руками и умолять остаться. Какое значение имеет этот галион, испанцы или даже сама королева? Только бы Родни был цел и невредим! Лизбет хотелось удержать его при себе. Ей хотелось… но чего же ей в действительности хотелось?

Это невозможно было передать словами. Она только чувствовала, что ее переполняют противоречивые эмоции: восхищение, гордость, страх и еще некое чувство, которому она не могла подобрать названия. Лизбет вспомнила, что пережила прошлой ночью, когда представляла, что он не вернется, и поняла, что ее ждут бесконечно более тяжкие муки.

В тот раз молитвы ее были услышаны, но разве могла она рассчитывать, что они будут услышаны снова?

Останьтесь! Если бы только она посмела предложить ему это! Но тут мужество вернулось к ней. Родни победит, она не сомневалась в этом. Она должна вдохновлять его, а не пытаться сделать из него слабака и труса.

— Ему повезет, — проговорила она вслух и с досадой смахнула набежавшие на глаза слезы.

До сумерек оставался всего час, когда Лизбет поняла наконец, что именно на самом деле затевается. Незадолго до этого Родни попросил Барлоу выяснить, кто из матросов умеет плавать. Барлоу поручение удивило.

— Плавать, сэр?

Большинство моряков считали, что уметь плавать — не к добру. Если корабль утонет, то чем быстрее последуешь на дно вслед за ним, тем лучше. Умеющие плавать только продлят свои мучения. Родни это знал, и реакция Барлоу его нисколько не удивила.

— Мне нужна команда в шлюпку, умеющая хорошо плавать, — подчеркнул он. — Только не вздумайте брать тех, кто едва способен держаться на воде — спасать их будет некогда, вы поняли?

— Да, сэр.

Вернувшись, Барлоу доложил, что на корабле находится двенадцать человек, умеющих плавать. Поскольку шлюпка была восьмивесельная, он на свой страх и риск отобрал восьмерых человек, которые показались ему наиболее подходящими для предстоящего дела.

— Восемь вполне достаточно, мастер Барлоу, — сказал Родни.