– Не поминай Бога всуе, – сказал Илларионов. – Подумай лучше, куда мог подеваться Чалый.

– Кто‑кто? – наморщил лоб Евгений.

– Да с тобой серьезно говорят, Эжен, – достал сигареты Каменев.

– Чалый… Чалый… Нет, не знаю такого. Обратитесь в частное сыскное агентство «Альтернатива». Там за сравнительно небольшую плату вам смогут помочь.

– Вот гад, а? – чиркнул спичкой Каменев.

– Я не гад, а потенциальный пассажир самолета авиакомпании «Эр‑Франс», – парировал Евгений. – Ничего не видел, ничего не знаю, ничего никому не скажу.

– А если я тебя прижму как муху к оконной раме? – хитро прищурился Илларионов. – Возьму подписочку о невыезде?

– А разве с мух берут подписки о невыезде?

– Ну, о невылете?

– А на каком основании?

– Найду.

– Да что вы!

– Значит, ты продолжаешь утверждать, что ни к чему не причастен?

– Боже упаси!

– А Петрова с грузом общей стоимостью шесть с половиной миллионов долларов кто задержал?

– Кто такой Петров? Не знаю такого. О грузе впервые слышу, тяжелее авторучки ничего не поднимал. Долларов в глаза не видел, мне зарплату государство Российское в рублях выплачивает. Но если это так, как вы сказали, то поздравляю доблестные правоохранительные органы с очередной победой на криминальном фронте, а вас – с предстоящим повышением по службе,

Нежин засмеялся и похлопал в ладоши.

– Ну что, мужики, – подмигнул Илларионов, – прижмем?

– Прижимай, Алексей Иваныч, – дал добро Каменев. – Уйдет ведь, паразит. Женится в Париже, примет французское подданство, потом его попробуй достань.

Евгений присел на приступок, обхватил колени руками и изобразил на лице предельное внимание. Илларионов вынул из кармана фото Киреевой в целлофановом пакетике.

– Это кто, Женечка? – спросил он притворно вежливо.

– По‑моему, это женщина, – рассмотрев фотографию, ответил Евгений.

– Уже хорошо. А что ты можешь о ней сказать?

– Красивая. Это, что, знакомая ваша?

– Ты раньше эту фотографию видел?

– Конечно, нет. А где вы ее взяли?

– В кармане арестованного Петрова, которого ты задержал.

– Кто, я‑а?! Да что вы! Какое я имею ко всему этому отношение, Алексей‑свет‑Иваныч?

– Какое‑то имеешь. Потому что вот здесь, на лбу этой красивой женщины, обнаружен дактилоскопический узор большого пальца твоей правой руки.

Евгений почесал в затылке.

– А‑а! Да, да, да.

– Ну вот, вспомнил, – облегченно вздохнул Каменев.

– Точно, вспомнил! Это когда какой‑то мужик на самосвале проезжал, а у него борт открылся и какая‑то тумба выпала. Стал он, значит, ее к кузову подкатывать, и это открытку потерял. Ну, я ее, естественно, поднял и ему вернул. Значит, это была она?

– Штирлиц, – оценил Каменев.

– Это какой такой мужик, Женечка? – наседал Илларионов. – Которого ты под дулом пулемета держал?

– Клевета! Пулемет он меня сам попросил подержать, пока борт закрывал.

– А что ты на станции делал?

– Гулял. Я часто там гуляю. Люблю вечерний запах шпал, как сказал поэт.

– А башку тебе кто пробил?

Каменев засмеялся, раскурил погасшую сигарету.

– На этот вопрос я за него отвечу, – сказал. – Он хотел помочь мужику борт закрыть, да не удержал, его и зацепило.