|
Хорошо, что модельер Леля получала приличную зарплату, но и при этом ватрушки в доме становились роскошью. Каменев пил от тоски, по пьянке угрожал преступному миру скорой расправой, строил бредовые планы, касавшиеся собственного устройства и того, как раз и навсегда покончить с мафией – все это было следствием надлома и утраты былой веры в справедливость. Леля не раз просила Евгения поговорить с ним по‑дружески, наставить на путь истинный, но, во‑первых, такие разговоры Каменев пресекал на корню, а во‑вторых, после смерти Петра Евгений и сам сбился с этого пути – год для обоих был прожит впустую.
– Привет, старый опер, – Евгений придвинул кресло поближе к телевизору. – Ну, чего ты дуешься, ей‑Богу? «Лайба» стоит у подъезда в лучшем виде, вымыта, заправлена и без единой пулевой пробоины. Транслировали передачу с каким‑то артистом. Скрестив на груди руки и закатив глаза, обрамленные пушистыми, как у девицы, ресницами, он читал стихотворение из школьного учебника, очевидно, полагая, что нашел новую трактовку: Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой… – Он поет или говорит, что‑то я не пойму, – проворчал Каменев вместо ответа. – Декламирует. – Для кого? – Для нас с тобой, наверно. Все, что делается вокруг, делается для нас. – Или против нас. – То, что делается против, в итоге все равно оказывается – для. Закон философии. – Не помню такого. – Незнание законов не освобождает от ответственности. В комнате запахло жасмином – Леля внесла чай. Евгений шумно втянул носом аромат, взял с блюда ватрушку. – Гран мерси. – Ты когда в Париж едешь? – Не знаю, Леля. Спроси чего полегче. Со вторника начну заниматься оформлением. – Начни с понедельника, – посоветовал Каменев. – Понедельников и тринадцатых чисел не признаю. Некоторое время сидели молча. Евгений заметил, что Каменев выбрит и трезв, и по тому, как Леля хлопнула кухонной дверью, понял, что этому предшествовал скандал. – Да переключи ты этого пидера, – попросил он, жуя ват рушку. – На кого? На другого? – Каменев все же встал и выключил телевизор. – Машина больше не нужна? – спросил он. – Нужна. Только другая. – Другой нет. Возьми напрокат. – Я так и сделаю. Помолчали. Каменев достал сигареты, развернул кресло. – Сволочь ты, Женя, – сказал ок неожиданно. – Есть маленько, – согласился гость. – Не хочешь старого опера в дело брать, так хоть расскажи. Может, я за консультанта сойду? – Может, и сойдешь, – Евгений отставил чашку, вытер руки носовым платком. Старательно дожевал ватрушку, достал из кармана обрывок газеты. – Ну и что? – Каменев пробежал глазами по колонке цифр, написанных ка полях карандашом. – Соответственно «джип», «хонда», «волга» и «БМВ». Кому принадлежат, сможешь узнать? Каменев усмехнулся. – А последний номерок? – хитро сощурившись, он посмотрел на Евгения. – Что за модель? – «Макаров», естественно. – И где он? – В речке утоп. Вместе с «уоки‑токи». – И хозяином? – Хозяина я не дотащил, некогда было, – Евгений выложил на столик красную книжицу. – «Чалый Валерий Алексеевич, инспектор охраны, АО «Руно», – вслух прочел Каменев. |
