— Наверное, вы поступили абсолютно правильно, не рассказав тетушке о Таких подробностях. Вряд ли в этом случае она сочла бы ваш план приемлемым. Оставьте эти занятия в своих пересматриваемых планах и рассчитывайте на то, что, кроме меня на них будут присутствовать и камер-пажи. И личная просьба уже от меня — наблюдать во время занятий, к чему именно больше склонны они будут, чтобы в дальнейшем усиливать и развивать эти склонности. Вы, Яков Яковлевич, как я посмотрю, человек весьма наблюдательный, поэтому вам не составит особых хлопот выполнить эту мою просьбу. Это было все, что вы планировали делать, или еще чем меня порадуете?
— Чисто академические науки, ваше высочество, — Штелин внимательно на меня смотрел, изучая как меня самого, так и мои реакции на его слова. — Все-таки чисто академические науки никак не представляется возможности исключить из общего обучения, особенно такие как каллиграфия, история государства Российского, на этом ее величество отдельно настаивала, совершенствование русского языка, иностранные языки, математика, и, возможно, кое-что другое, к чему вы можете проявить увлечение.
— А еще танцы, вы забыли про танцы, Яков Яковлевич, — я прикинул, чему меня хотят научить и слегка офонарел, интересно, а мне спать можно будет, я не говорю уже про развлечения. Ведь нормально учить — это не просто оттарабанить лекцию, но и удостовериться в том, что ученик все понял и запомнил, и тот объем, который для меня, приготовили немного напрягал.
— Обучение вас танцам не входят в мои обязанности, — Штелин улыбнулся кончиками губ. — Так же, как и фехтование, и воинская стратегия, этими науками вы будете заниматься с другими наставниками. Но вот искусство ведения переписки, как дипломатической, так и личной, если вы будете писать письма самостоятельно, не поручая данное занятие вашему секретарю, вам знать совершенно точно необходимо. Но, как я уже говорил, сейчас я буду переделывать план наших занятий, потому что старый совершенно не годится, он был слишком прост, теперь я вижу это куда отчетливее, — вот после этих его слов я икнул, ничего себе, он что, действительно хочет еще больше усложнить мне жизнь?
— Хорошо, полагаю, что через неделю мы приступим к занятиям? — он ответил положительно и на этот раз склонился в прощальном поклоне.
— Встретимся через неделю, ваше высочество. Тогда же и согласуем расписание наших занятий. С вашего разрешения я сейчас же переговорю с вашим камергером фон Криббе, который, насколько мне известно, учит вас еще и фехтованию, чтобы согласовать с ним порядок проведения занятий. Плохо, что у вас пока нет личного секретаря, с которым можно было более полноценно составить ваш распорядок дня. Коронация состоится через полтора месяца в конце апреля, не думаю, что надо будет ждать возвращения в Петербург, чтобы начать заниматься. Тем более, что и в Москве есть на что посмотреть и что посетить.
— Я тоже так считаю, — негромко ответив, я отпустил его. Когда дверь за Штелином закрылась, посмотрел на прошмыгнувшую в комнату Грушу, которая с разбегу запрыгнула в стоящее неподалёку кресло и принялась умываться. — Вот так, Груня, есть у меня ощущение, что меня хотят со света сжить, иначе как объяснить желание тетки загрузить меня так, чтобы я в итоге взвыл? Ладно, посмотрим, может быть, все не так уж и плохо, как мне кажется.
Снова раздался стук в дверь, кого там опять принесло? Если память мне окончательно не отшибло, я далек от принятия решений, во всяком случае на этом этапе моей жизни. Что-то у меня просить — бессмысленно, все равно я ни на что повлиять не смогу. Дверь приоткрылась и в щель протиснулась голова Ивана Лопухина.
— Ваше высочество, к вам Бецкой Иван Иванович с высочайшим повелением пожаловал.
— Кто такой Бецкой и что за высочайшее повеление? — я поморщился. Что опять Елизавете в голову взбрело? Может быть меня уже высочайше просят собрать манатки и валить в свое занюханное герцогство? — Пускай заходит, надо же узнать, что там за повеление, да еще и высочайшее. |